Предыдущая публикация
Через год отец, Евгений Фридрихович Герман, был арестован и расстрелян. Eму было всего 28 лет. Мaть, Ирма, прожила долгую жизнь и умерла в 2007 году, пережив мужа и дочь Анну.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 375
Какие красивые родители были у Анны Герман, особенно отец, тоже жертва тогдашней политики. Бесконечно жаль так безвременно погибшего отца и любимицы нашей Анны Герман! Как проникновенно и нежно звучали в ее исполнении песни!
У меня муж отдыхал в 70-х годах в Предкавказье, привез оттуда фото на фоне афиши концерта Анны с Иосифом Кобзоном и был на этом концерте. Рассказывал с таким увлечением потом дома об этом! Очень ему оба понравились! Тогда же песни пели, а не орали, как сейчас!
ВЕЧНАЯ И СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ ОБОИМ !
"Письмо матери". Анна подошла к краю, взяла гитару, села спустив ноги со сцены
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
Я вернусь, когда раскинет ветви
...ЕщёЯ учился тогда в Рязанском радиотехническом институте, был концерт Анны Герман. Это было потрясающе, а последняя песня была на стихи Сергей ЕсенинПо-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь ле
"Письмо матери". Анна подошла к краю, взяла гитару, села спустив ноги со сцены
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
Я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечталось,
Не волнуй того, что не сбылось, —
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не ходи так часто на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.