Отца звали Ян. Штабс-капитан лейб-гвардии Семеновского полка, в свое время он отличился в Брусиловском прорыве. Отец родился в Варшаве, а под Витебском у нашей семьи было имение. Но мы скрывали наши корни. Как и положено поляку, папа был католиком, а мама и все мы — я, Коля и Олег — православные. Но ради отца в семье по два раза праздновали и Пасху, и Рождество: сначала католическое, потом православное. Отец был идеальной мишенью для репрессий и, конечно, их не избежал. Он дважды побывал в лагерях. После второй отсидки вернулся седой, с тиком на лице, без зубов. Зато от него, наконец, отстали и даже поручили ему ответственную работу — папа строил медеплавильный комбинат в Джезказгане. В 1941 году там родился Коля. А через два года мама снова забеременела. Все почему-то думали, что будет девочка. Но родился Олежка.
Может быть, самым замечательным человеком в нашей семье была бабушка. Она носила пенсне, в разговоре часто переходила на французский, её осанка всегда была безупречна, а на ветхую кофточку бабушка даже дома прикалывала изящную брошь. И ещё бабушка ко всем обращалась «господа». Колька и Олежка этого страшно стеснялись. Отец просил: «Мама, говори, пожалуйста, товарищи, а не господа». Бабушка вздыхала: «Ян, ну какие они мне товарищи...» Беда в том, что бабушка в юности была знакома с Лениным (она родилась в Симбирске, и её семья жила по соседству с Ульяновыми). В Средней Азии этим могли похвастаться немногие. Поэтому бабушку часто приглашали на разные мероприятия, чтобы она рассказала об Ильиче. Помню её рассказ, который, конечно, не был предназначен для чужих ушей: «Я еще маленькая была, а Володя уже взрослый, большой мальчик, он с моим братом Серёжей дружил, а не со мной. Помню, у меня поломалась заграничная куколка. И Володя сказал: «Я починю». Но обманул. Просто выколол ей глазки». Мы, кто повзрослее, чуть под стулья от ужаса не полезли от таких откровений. А Олежка, маленький, смеётся себе, заливается... Так и стоит у меня перед глазами эта картина: он такой миловидный, волосики светлые, шёлковые, щечки круглые... Помню, одевала его мама, как куклу! Всё отглаживала тщательно — рубашечки, шортики. А однажды зачем-то повязала ему на голову большой красный бант. Видимо, это были отголоски мечты о девочке. Олежка не возмущался — терпел. Даже позволил себя сфотографировать с этим бантом... Он был младший, и вся семья его обожала. Но особенно — наш средний брат, Коля. Олежку спать уложат, а Коля тут как тут. Присядет рядом и гладит, гладит брата по волосам...» А ведь Олег мог и не стать актёром. Во всяком случае, он об этом не задумывался. И пошёл по артистической стезе только вслед за мной. В 1957 году меня приняли в Русский драматический театр в Минске. Мы переехали туда с женой Ниной и сыном Игорем. И я упросил маму отпустить с нами Олежку (к тому времени наша семья уже перебралась в Саратов). Помню, против этого решения очень возражал Коля. Он по-прежнему был сильно привязан к младшему брату. А поскольку он как раз начал работать на заводе, был готов сам содержать Олежку. Кстати, с первой зарплаты Коля купил ему супермодные остроносые ботинки — в то время как все саратовские мальчишки в обносках бегали...
И всё-таки Олег поехал со мной. В школе, куда мы его определили заканчивать старшие классы, меня принимали за его отца (наша с Олежкой разница в возрасте — 14 лет). Помню, как взывали ко мне на родительских собраниях: «Сделайте что-нибудь с вашим сыном! У него же двойки в ряд стоят!» А всё из-за футбола, которым увлёкся Олег. И ведь у него получалось! Думаю, если бы не стал артистом, мог бы вполне футболистом стать. Возможно, и знаменитым. Ну а потом Олег увлёкся театром. Все спектакли по много раз посмотрел из-за кулис. И вот однажды в спектакле «Барабанщица» потребовалась замена — заболела актриса-травести. И Олег вышел на сцену. На нем была белая рубашечка, красный галстук, короткие штанишки и детские сандалики. Помню, как я сидел в зале и волновался за брата. И был удивлен, насколько он органичен на сцене. Это и режиссёр заметил — и в результате дал ему уже самостоятельную роль в спектакле «Дали неоглядные». Прошло много лет, у меня был юбилей. Олег приехал и вышел на сцену поздравить меня — в белой рубашке, шортах и красном галстуке. Правда, сандаликов не смог подобрать. И актёры, которые помнили его первый выход на сцену, кричали: «Олег, где твои сандалики?» Но и тогда Олежка какое-то время ещё сопротивлялся перспективе стать артистом. Иногда злился и говорил: «Что за профессия такая — дураков из себя изображать!» После получения аттестата он вернулся в Саратов. Хотел поступать на зубного техника, но опоздал — экзамены уже начались. И только тогда он отправился в приёмную комиссию Театрального училища имени Слонова. Но выяснилось, что и там набор абитуриентов уже закончился. Зачем-то Олега спросили: «Молодой человек, а как ваша фамилия?» — «Янковский». — «Стойте! Так вы же поступили, вы в списках. Собирайтесь в сентябре на занятия». Брат пришёл домой, поделился странным происшествием с Колькой. А тот признался, что это он — тот Янковский, который в театральное училище поступил. Но любовь Коли к Олежке была так велика, что он… уступил брату место в театральном. Сказал: «Учись вместо меня! Всё равно меня бы в армию забрали с первого курса». Теперь Коля из скромности этот факт отрицает. Но я-то знаю, что так оно и было — Олег рассказывал!
А чуть больше чем через год Олежка женился. Я узнал об этом случайно. Приехал в Саратов летом, иду по улице. Навстречу мне — брат с какой-то девушкой. Мороженое лопают. Улыбается: «О, Славонька, познакомься — это моя жена». Люда Зорина и в училище, и в театре считалась примой. Брата взяли в драмтеатр, потому что он был её мужем. Его так и называли тогда — «муж Зориной». Она играла главную роль в невероятно популярном спектакле по пьесе Эдварда Радзинского «104 страницы про любовь». А к Олегу слава пришла позже — после фильмов «Щит и меч» и «Служили два товарища».
Кстати, в «Служили два товарища» он опять попал благодаря путанице с братьями. На пробы вызвали меня, на маленькую роль полковника. Но ассистентка перепутала. Олег приехал — и так понравился режиссёру, что его сразу утвердили на главную роль. Ну а я получил своего полковника. Талант Олега с каждым годом расцветал. В Саратовский театр стали ходить уже на Янковского. Ну а уж когда они переехали в Москву, Люда сознательно отошла на второй план и стала просто женой Янковского. Его тылом. Нам, Янковским, вообще везёт с женами...»
Ростислав Янковский.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 193
Ничего не меняйте!
Пожалуйста!
Ну, остохерели просто!
Кстати! Во времена СССР Янковский совсем по-другому цитировал бабушкины воспоминания о В.И.Ленине.
Вся семья Янковских талантливая и имеет генетику этакой фирменной красоты.
Категория тех людей ,которые не должны встречаться со Смертью. Они должны жить и учить нас добру.... Пока существует этот Мир.Спасибо за воспоминания!