Предыдущая публикация
Аннушка.
Часть 23.
В одну из ночей Антипа вызвали к старшему лейтенанту для беседы. В комнате кроме их двоих никого больше не было, следователь в форме лётчика пил чай прямо за столом, и предложил ему сесть на скамейку напротив, убрав в сторону пистолет, лежавший перед ним.
Начало истории
-Рассказывайте со всеми подробностями как в плен попали, где находились после, кем работали –сказал он, прихлёбывая из кружки. Антип, действуя по подсказке товарищей, прошедших процедуру проверки, постарался максимально подробно обо всём рассказать. Собеседник записывал, при этом не упускал возможности внимательно смотреть ему в глаза, в упор, веля по несколько раз повторять то, о чём допрашиваемый уже рассказал. Допрос длился долго, по ощущениям Антипа не один час, оба они устали, были раздражены и сердиты друг на друга.
-Постойте, постойте-сказал вдруг следователь,- десять минут назад вы говорили совершенно другое! Подождите! -он сделал вид, что проверяет свои записи,-ну вот же, вы говорили, что бежать из хозяйства даже не пытались и вам нравилось обслуживать семью Петерс, которые были к вам добры.
-Да нет же,- возразил ему Антип, -я говорил другое, мы с Николаем несколько раз пытались сбежать, но за нами очень пристально следили и потом куда бежать, кругом чужая страна!
-Так что же по-вашему я вру что –ли? –вдруг закричал старший лейтенант и вскочил со стула, схватив со стола пистолет. Он сунул его к лицу Антипа и опять заорал, брызгая слюной:
-А ну встать, гнида немецкая! Правду говори, прислуживал фашистам? Предал Родину? Говори! А не то расстреляю тебя здесь же, без суда и следствия!
-Я не утверждаю, что вы врёте, я лишь сказал, что ничего подобного, лично я не говорил, -спокойно ответил ему Антип, впиваясь враз задрожавшими ладонями в свои колени.
- Можете меня расстрелять — хуже, чем было, мне уже не будет! Но я ещё раз повторю, ни у Петерс, ни в лагере я ничем не запятнал свою честь и выжил только чудом! А вот ты где в войну был, хороший вопрос! В штабе штаны просиживал? - не удержался он, переходя на крик,-откуда тебе знать, что мы в лагере пережили и что творили там фашисты? Думаешь мы за кусок хлеба все предателями стали? На-ко, выкуси! –он выбросил вперед руку с фигой и покрутил ею перед носом лейтенанта.
-Ну ты,-перешел тот на «ты», -границы свои знай, не с жинкой в кровати беседуешь! -сказал он, остывая.
Больше следователь никаких вопросов ему не задавал и велел подписать протокол допроса. Антип был так расстроен и подавлен, что подписал его, даже его не прочитав.
Он вернулся к себе в роту думая, что теперь избежать десятилетнего заключения вряд ли удастся избежать и следователь записал его уже во вторую категорию военнопленных. В землянке был лишь один писарь, уплетавший холодную кашу, оставшуюся после ужина, из котелка.
-Плохи мои дела, Леха, похоже шьют мне десятку-сказал ему Антип, ложась на нары.
-Подожди умирать-то, ещё ничего неизвестно, - ответил ему он, облизывая ложку,-не беги впереди паровоза.
-Я старшему лейтенанту фигу показал-покаялся Антип.
-Ну и дурак! Григорьев всю войну, можно сказать на передних рубежах, герой, а ты ему дули показываешь! Закатает, будешь знать, как паклями своими махать! –не одобрил писарь его поведение.
После этого допроса следователь вызывал Антипа ещё несколько раз, всё пытался найти обман в его показаниях, подловить так сказать на нестыковках, но не смог, потому что тот говорил правду. Прошло две недели, землянка постепенно пустела, пройдя проверку люди разъезжались либо по домам, либо их забирали в тюрьму. Вот и Иван, собрав сидор попрощался с Антипом, уезжая на родину.
-Не горюй, братишка и не поминай лихом, думаю, что ещё свидимся с тобой на этом белом свете, адрес я тебе оставил, будешь в наших краях, милости прошу, буду рад, приму, как дорогого гостя-он обнял Антипа, изо всех сил сжимая его в своих объятьях на прощание и пригнув голову в дверях быстро вышел.
Каждую ночь писарь приносил списки с результатами проверки и поначалу каждый раз сердце Антипа сжималось от страха, он представлял всё, как утром придёт за ним наряд и отправят его в тюрьму, но время шло, его фамилия в списках так и не появлялась и на него навалилось полное равнодушие, будь как будет. В ту ночь он не ждал ничего хорошего и когда Алексей зашёл в землянку даже головы не повернул.
Тот, несмотря на то, что на него вопросительно уставились все, кто был в землянке, первым делом подошёл к Антипу и толкнул рукой его в плечо.
-Ты прошел! - сказал он. Тот медленно повернул к нему голову, не поверив и сказал:
-Ну и шутки у тебя!
-Да какие шутки, говорю же, ты проверку прошёл! Смотри, вот твоя фамилия в списке! Он говорил правду, следователь оказался незлопамятным, и Антип прошел проверку в первой категории, а это означало только одно-демобилизация! Через некоторое время из Смоленского военного округа прибыло уведомление, что он восстановлен в офицерском звании и на общем основании может демобилизоваться и уезжать домой. Ему выдали новую военную форму, погоны младшего лейтенанта, довольствие, литерный билет и деньги. Мужчина попрощался с товарищами и уехал на далекий Урал, к своей семье.
Анна уже битый час донимала Душечкина в его кабинете:
-Как вы не понимаете, Геннадий Иванович, я и Лиза должны непременно привезти Васю домой! Не должен участник войны жить приживалкой в чужом доме! Что вы заладили, работа, работа! Её никогда не переделаешь и потом, вы мне обещали!
-Ты мертвого из могилы достанешь, Анна, не могу я, понимаешь, не могу вас сразу двоих отпустить! Пусть Лизавета едет, ты-то там зачем? Муж и жена завсегда меж собой договориться смогут! -возражал ей председатель колхоза с тоской посматривая на обшарпанную дверь своего кабинета. Он давно знал собеседницу, та если что в голову втемяшит обязательно сделает и вроде как отказать ей оснований нет, указ «О режиме рабочего времени в военное время» ещё в июне отменен, во дворе пышным цветом август силу набирает, а скажи ты, боязно ему, ведь мало ли что.
- Ты Геннадий Иванович, не думай, мы с Лизой отработаем своё, всё что нам полагается, до последней минуточки! А не отпустишь, на короткой ноге в Лебяжье поеду, в райком партии, пусть там узнаю, как ты участнику войны препятствия чинишь!
-Ты, Анна, башкой своей думай, а не тем чем у тебя между ногами имеется, сын твой с бабой другой живёт, сама мне говорила, что утаила эту информацию ты от Лизы, то есть при родной-то жене так сказать, вряд ли он обрадуется гостям таким! Раз не хочет домой возвращаться, знать причина есть какая!
-А это не твоё дело, Геночка! Последний раз спрашиваю, отпустишь али нет!
-Да езжайте, куда хотите! -не выдержал натиска Анны мужчина, -хоть к черту на рога! Только потом не жалься мне, я тебя предупредил! –крикнул вслед Анне Душечкин и с досады хлопнул по столу рукой так, что поднялось небольшое облачко пыли.
-Катька,-закричал он в незакрытую дверь.
-Звали Геннадий Иванович? - показалась в дверях девушка, веснушчатая, словно перепелиное яйцо, комсорг, временно выполнявшая поручения председателя колхоза взамен ушедшей в декретный отпуск секретарши Людочки.
-Убери всё здесь, а я в поля-скомандовал он и стуча сапогами по деревянному полу вышел из колхозной конторы.
Первым делом Антип заехал в Лебяжье, к родителям. Мать, гнавшая с поляны козу, при виде его беспомощным кулем обвалилась на пыльную дорогу, отец, вернувшийся с работы домой не сдержал слёз. Вечером собрались в их доме друзья и родственники, много пили, плакали, слушая нехитрый рассказ Антипа, который в подробности не вдавался, на расспросы отвечал неохотно, ловко уходя от неудобных вопросов.
-Что Антипушка дальше намерен делать? –спросил его сосед, приглядывающий малосольный огурец на тарелке.
-В Елошное поеду, за женой и дочерью для начала, потом работу найду, может в Курган переберемся, тесно мне тут стало.
-Да шутит он, Андрей Сергеевич,-вступила в разговор мать,-у нас ведь где родился, там и пригодился, тут и дом у сыночка имеется и хозяйство снова разведёт, пусть чутка пообвыкнется, в себя придёт, а там поглядим-сказала она, прижимаясь к его плечу, -так ведь сыночка?
-Посмотрим, мамаша-он и сам не мог понять почему родительский дом показался ему таким маленьким, а Лебяжье вдруг стало для него полным захолустьем. Не по себе ему было в родительском доме, тревожило что-то, мешало наслаждаться возвращением домой.
Откуда было знать ему, что кошмары, снившиеся по ночам, резкая, беспричинная смена настроения, чувство страха, которое его преследовало ни что иное как военный синдром, последствия которого ещё долго будут аукаться не только ему, но и другим вернувшимся с войны.
Он приехал в Елошное рано утром, когда даже солнце ещё нежилось в звездной постели и лишь только-только собиралось вставать. До соседнего села его подбросил знакомый шофер, а дальше, пешком, по проселочным дорогам, загребая пыль новенькими сапогами. Шёл Антип, не спеша, наслаждаясь утренней прохладой, слушая пение просыпающихся птиц в придорожных кустах. Нёс за плечами сидор, тот самый, с которым вернулся с войны, с немудренными подарками: платок для Анны и Нюры, кисет для свёкра, отрез ткани для жены и диковинную игрушку для дочери. Лежал в мешке сахар, конфеты, 2 банки мясных консервов, чай, колбаса и так ещё кое-что по мелочи. Тяжела ноша, а душу греет, хочется удивить и обрадовать близких людей. Тихо в Елошном, даже неугомонные собаки спят, голоса не подают на шагающего по деревенской улице Антипа. Возле дома Анны и Семёна остановился, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце, присел на скамейку у ворот, отдыхая. Здесь и нашёл его непосыпучий Семён, решивший ранешенько обкосить траву у дома. Он провёл гостя в тёплое, полутёмное, сонное нутро дома, Анна тут же услышала их шаги, вскинула голову, зажимая рот ладошкой, чтобы сдержать крик, рукой показала, где спит Настя. Антип поставил сидор на скамью, прошел к печи и отодвинув занавеску замер, глядя на спящую жену и дочь. За время его отсутствия Настя обросла волосами и две короткие косички, заплетенные ею на ночь, вызвали у него внезапные слёзы. Тут она, словно почувствовав его взгляд, открыла глаза, непонимающее глядя на силуэт в проеме, потом, осознав, выскочила из постели и повисла на нём, осыпая его лицо мокрыми от слез поцелуями. Громко разревелась растревоженная дочь.
-Хороший мой, живой, вернулся, а я ждала, я верила! –шептала она, изо всех сил прижимаясь к мужу. Тот обнимая её одной рукой, другой подхватил дочку и всё ещё не веря своему счастью, целовал и целовал, то одну, то другую в любимые, заплаканные лица.
Тут уж и остальным не до сна стало, вскочила с пола Лиза, спавшая в обнимку с детьми, вышла сонная Нюра, прибежал из малухи Аполлинарий Поликарпович , шум, гам вылетел из приоткрытых окон прямо в Елошное, будя собак и встряхивая тихие улицы, вот уж и Макариха, соседка завыглядывала из-за забора, изнывая от любопытства, не понимая, что происходит в доме Анны и не утерпев всё-таки притащилась, чтобы узнав новость разнести её по селу, давая надежду тем у кого сгинули, пропали без вести в горниле войны сыновья, мужья, братья.
-Ить он и не писал совсем,-говорила она каждому, кто её слушал,-а возвернулся, может и мой Андрюшенька, сыночек мой, кровиночка, вот также приедет? –и вытирала своё морщинистое лицо худой, заскорузлой рукою.
Неделю Анна молча наблюдала за вернувшимся зятем, видела, как мается он, не может найти себе места, словно иголками изнутри истыкан, и всё то его раздражает, возьмем, к примеру паломничество елошенцев. Каждый норовит спросить не встречался ли ему на фронтовом пути их родственник, может знает Антип, что сталося с их мужем или сыном? Что тут скажешь? Всем одно и тоже, не видал, не слыхал. Собеседница слезами исходит, а ему словно нож по сердцу, враз вспоминаются те могилы в лагере, куда безымянные трупы военнопленных складывали. Вот и Душечкина, пришедшего с предложением работы и вовсе погнал прочь.
-Не останусь я тут, мы с Настей в город поедем! -грубо ответил он председателю колхоза, провожая его с крыльца.
-А как же где родился, там и пригодился? –с укоризной сказал Геннадий Иванович, -сам знаешь, не хватает мужских рук, особливо таких как у тебя, ты ж с любым трактором договориться можешь! Настя твоя из последних сил выбивается, а ты, за её спиной, задницу на кровати греешь.
-Имею право,-вяло отбрехивался от него Антип, которому даже спорить с гостем было лень, -воевал.
-Да кто ж против говорит? Почет и уважение тебе за это, хотя сколько войны ты этой нюхнул, раз в плен попал? Капелюшечку самую, с руками, ногами вернулся, а работать не хочешь!
-Тебя бы на моё место, да на немецкие щи! - не выдержал, сорвался Антип.
-Мне и на своём не прокапало, -спокойно ответил председатель, открывая калитку, -вот только подумай на досуге, правильно ли ты поступаешь? По -людски ли?
Анна, присутствующая при разговоре лишь вздохнула, глубоки были проблемы у зятя, не его это вина, что таким стал, на жену покрикивает, дочь по попе шлепает. Одним днем и не справиться, лечение долгим будет, но сначала надо привезти Васю домой.
Подсобрав деньжат на дорогу и поцеловав на прощание домочадцев Лиза и Анна уехали в далёкую Антоновку. Дорога показалась им долгой, встречали они по пути и тех, кто возвращался назад, на освобожденные территории и тех, кто добирался домой с войны. Глядя на калек, побирающихся на перронах, она вздрагивала каждый раз, думая о сыне, боялась, что и он, не дождавшись их сорвётся с места и тогда ищи его свищи, как ветра в чистом поле. В Антоновку прибыли они поздно вечером, когда уже и темнеть начало и страшно стало от вековых, могучих сосен, отбрасывающих черные тени на дорогу. Словоохотливый старичок, смотритель, подробно рассказал, как дойти до села и описал дом Ульяны. Глаза его так и светились от любопытства, но женщины поблагодарили и не рассказывая первому встречному, кто они и зачем приехали, оставив его коротать ночь и строить догадки.
В Антоновке не спали, приветливо светились окна домов, где-то играла гармошка и слышался женский смех. Смотритель так подробно объяснил путь что они без труда нашли дом девушки, и Лиза решительно постучала в дверь. Спустя пару минут она отворилась, в проеме показалась женщина, примерно одного возраста с Анной и взволнованно сказала:
-Наконец-то! Почему вы так долго? Схватки уже несколько часов продолжаются, мы не знаем, что делать!
Лиза, поняв, что их приняли за кого-то другого, хотела было сказать об этом, но Анна жестом её остановила и спросила у женщины:
-Воды у роженицы, когда отошли? И не дослушав её ответа решительно вошла в дом.
Вася, сидевший с мокрым лбом, у кровати Ульяны, которой пришёл срок рожать удивленно открыл рот, увидев входившую Анну.
-Мама? –растерянно пролепетал он,- Лиза? Откуда?
-Из Елошного, вестимо, ну, здравствуй, сын, -ответила ему Анна и поставив кошель с вещами на пол, -подошла к роженице.
-Душно у вас, топили печь? –спросила она, бегло оглядывая девушку.
-Так по поверьям надо, так ещё бабка моя делала –прошелестела Павла Асафовна, вытирая мокрой тряпкой лицо дочери, которое исказила гримаса боли.
-Да хоть дедка –сердито ответила ей гостья, мгновенно понимая, что дело дрянь. Врача почему не позвали?
-Так в район он уехал, обещался к вечеру вернуться, да видать задержали его дела-пояснила женщина, открывшая им дверь. Эти двое, Анна и Лукерья мгновенно узнали друг друга, хотя прошёл ни один десяток лет. Глаза всё сказали за них, и они поняли друг друга без слов.
-Молчи! -приказала глазами Анна, -всё потом!
-Хорошо! -ответила ей также Лукерья.
-Не стой столбом, Лиза- громко сказала Анна, -мне нужна теплая вода, кипяток достань из кошеля мои травы, откройте двери и пойдите все отсюда прочь, вы мне мешаете!
-Раскомандовалась! - рассердилась хозяйка дома, -да кто ты есть такая? А ну пошла из моего дома!
-Вася, -попросила Анна, -уведи всех, пока не поздно, расскажи кто мы, я думаю вам есть о чём поговорить с женой, -поспешите, времени совсем не осталось! Получив требуемое и заварив травы начала, она колдовать над телом Ульяны. Хотя в прямом смысле колдовством это не назовешь, не знала она магических обрядов, но зато сотни детей и рожениц прошли через её умелые руки, ибо знала она до мелочей таинство рождения.
-Слушай меня, милая, слушай, что говорить буду, то и делай. Скажу, тужься, значит старайся, а как велю отдыхай, значит лежи спокойно. Крупный ребенок у тебя, идёт ножками, но мы справимся –наговаривала Анна, протирая тело девушки теплым травяным раствором.
-Ненавижу его! Ненавижу! –выкрикнула от боли Ульяна.
-Кого милая? Неужто дитя?
-Ваську своего ненавижу! Ни за что больше в одну постель с ним не лягу! Удовольствие получил он, а страдаю сейчас я!
-И, милая, бабы каются, а девки замуж собираются, такова наша доля, новым людям жизнь давать! Тужься милая, тужься, кричи, если, хочется, вот так, давай, давай! Всё, отдохни теперича, отдохни, кому говорю!
-Вы Васина мама? - с трудом переведя дыхание спросила Ульяна.
-Можно и так сказать, только не я его родила. Да видать упустила где-то, иначе как объяснить, что он теперь здесь живёт, а не в родном доме?
-Вы его заберёте, да?
-Тужься, милая, тужься! Ещё, ещё! А теперь отдыхаем! Что он телок какой или тварь бессловесная, чтобы его забрать можно было? Пусть сам решает, я ему не указ, а теперь, моя хорошая, надо особенно постараться, возьми в рот эту тряпку, зажми зубами, главное слушайся меня, всё будет хорошо!
Через полчаса улыбающаяся Анна вышла на крыльцо, где на ступеньках, словно воробьи на ветках расселись Вася, Лиза, Павла Асафовна и Лукерья Демьяновна.
-С сыном тебя, Вася, здоровенький, горластый, -заходите в дом, знакомиться будем!
Продолжение
#аннушкаоттандем
Следующая публикация
Комментарии 1