Родители заперлись с приехавшими сватами в большой комнате и уже больше получаса о чем-то совещались. Полина попыталась оттащить сестру младшую Варьку от двери, но та вцепилась в ручку сильной хваткой и даже уха от двери не оторвала.
Как радовался Павел, когда год назад красавица Вика согласилась стать его женой. Это тогда, год назад. Тогда он был богат по меркам их провинциального, почти сто миллионов рублей было на счету. Сейчас только горькие думы об этом и остались: «Как я сразу не понял, что Вика за меня только из-за денег и пошла, а тогда думал, что любовь, настоящая, о которой мечтал всю жизнь. Ну, какая может быть любовь между двадцатитрехлетней красавицей и невзрачным мужиком, помешанным на работе, к тому же, который на десять лет старше её? Не было её никогда, и теперь уже не будет. Так и не узнаю, какая она, настоящая любовь. Свадебное путешествие на Лазурном берегу обошлось в пять миллионов
- Ну, что, Михеич, снова девка? И как это у тебя получается… пятую дочку родили… или ты специально… - Ага, прям мечтал, - буркнул Михеич с недовольным видом. - Да погоди, Гриша, дай хоть поздравлю, - сосед Николай торопливо подошел к Григорию Белобородову, сорокалетнему отцу пятерых дочерей. - С чем поздравлять? – отмахнулся сосед. – Ну, девка снова… и что? Грамоту что ли дали? - Грамоту, может, и не дадут, а вот медаль твоей Валентине положена. - Это за что? - За пятерых. Будет мать-героиня. - Ага, будет, значит мать… всех пятерых… - Ну, хоть что-то. – Успокоил сосед. – Понимаю тебя, сына ждали, а тут снова девка… вот и выдай их потом замуж. – Сосед кашлянул,
Сегодня всё, как всегда. Последний урок, Галина Сергеевна кивнула головой Вике Сушковой, подождала, когда та возьмёт мел, и стала диктовать. Затем обвела взглядом класс и, улыбнувшись, добавила: - Кто решит задачу – ставлю пятёрку за четверть. Сейчас меня вызовет. Уже стали оборачиваться – значит, никто решить не может. А я ведь не гений. Такой же ученик четвёртого «А». И пятёрку мне не надо – она у меня есть, притом за год, и по всем предметам. Не пойму, почему никто не может решить такую простую задачу. Правда, такие мы ещё не решали. Придется считать в уме – вытащу свой допотопный сотовый опять хихикать начнут. Учительница посмотрела на меня: - Слава Шулепин, на тебя на
- Что же нам с тобой делать? – задумчиво спросил директор школы, стараясь не смотреть на меня. В окно. В стену. В журнал, лежащий на столе – только не на меня. Разумеется, в школу уже сообщили, чем я был занят вечером. И от того было еще обиднее. Конечно, моя учёба – вклад в будущее страны, мой долг, нам это вдалбливали чуть ли не ежедневно. И не сказать, что я был совсем дураком – на четыре вполне мог бы учиться. Но вечером я нашёл свою мать в ванной с перерезанными венами, вызывал скорую, ждал, пока приедут. Забинтуют, заберут с собой. Посочувствуют мне, погладив по голове. Мать пыталась то ли покончить с собой, то ли устроить спектакль – я так до конца этого и не поня
Нaша семья выжила только благодаря бабушке Шарлоте – папиной мaме...
Она была немкой по происхождению, и потому прививала нам желeзную дисциплину. В первую, самую страшную зиму 1941–1942 годов ленинградцам выдавалось по 125 граммов хлеба – этот мaленький кусочек надо было растянуть на весь день. Некоторые сразу съeдали суточную норму и вскоре умирали от голода, потому что есть больше было нечего.
Поэтому бабушка весь контроль над нашим питанием взяла в свои руки. Она получала по карточкам хлеб на всю семью, складывала его в шкаф с массивной дверцей, запирала на ключ и строго по часам выдавала по крошечному кусочку.
У меня до сих пор часто стоит перед глазами картинка: я, маленькая, с