Это изображение того, как выглядел Багдад раньше, с Багдадским домом мудрости в центре. Дом мудрости, как говорят, содержал более 400 000 книг. Он был уничтожен вместе с книгами в 1258 году вторгшимися монголами.
Колесо творения Дадзу: Великое колесо возрождения обобщает буддийскую доктрину кармы: бесконечный цикл перевоплощений в высшие или низшие формы жизни в соответствии с прошлыми поступками.
Земля изрыта вкривь и вкось.
Ее, сквозь выстрелы и пенье,
я спрашиваю: "Как терпенье?
Хватает? Не оборвалось -
выслушивать все наши бредни
о том, кто первый, кто последний?"
Она мне шепчет горячо:
"Я вас жалею, дурачье.
Пока вы топчетесь в крови,
пока друг другу глотки рвете,
я вся в тревоге и в заботе.
Изнемогаю от любви.
Зерно спалите - морем трав
взойду над мором и разрухой,
чтоб было чем наполнить брюхо,
покуда спорите, кто прав..."
Мы все - трибуны, смельчаки,
все для свершений народились,
а для нее - озорники,
что попросту от рук отбились.
Мы для нее как детвора,
что средь двора друг друга валит
и всяк свои игрушки хвалит...
Какая
В школьные годы Юрий Левитан увлекался театром, в 17 лет приехал в Москву поступать "на артиста", но его не взяли.
Возвращаться в родной Владимир он не хотел и бродяжничал по Москве, ночуя, где придется, в поисках работы. Случайно он увидел объявление о том, что объявляется конкурс на дикторов. Это интересно, но что это за работа, он понятия не имел. Среди двухсот молодых жителей столицы, многие из которых были профессиональные артисты, он резко отличался своим поношенным внешним видом: майка, штаны шаровары, резиновые тапочки, и старомодные очки - велосипеды. А дальше, укороченная версия сценки из сказки про Золушку, когда тыква превращается в карету. Снобизм московской комиссии сменился н
Ещё стояла тьма немая,
в тумане плакала трава.
Девятый день большого мая
уже вступил в свои права.
Армейский «зуммер» пискнул слабо —
и улетел солдатский сон!
Связист из полкового штаба
вскочил и бросил телефон.
И всё!
Не звали сигналистов.
Никто не подавал команд.
Был грохот радости неистов.
Плясать пустился лейтенант.
Стреляли танки и пехота.
И, раздирая криком рот,
впервые за четыре года
палил из «вальтера» начпрод.
Над мутной торопливой Тисой
и стрёкот выстрелов, и гул.
К жаре привыкший повар лысый
зачем-то ворот расстегнул.
Не рокотали стайки «яков»
над запылавшею зарёй.
И кто-то пел.
И кто-то плакал.
И кто-то спал в земле сырой.
Вдруг тишь нахлынула сплошная,
и в полновластной тишине
с