Геня Моисеевна жила в абсолютно правильном месте: между старой аптекой и кладбищем. Она часто говорила: тем дамам, которым не помог универмаг на станции и аптека, но кому еще рано на кладбище и хочется еще хоть маленький шматок счастья, тем по дороге надо завернуть ко мне. Я сошью им такой лифчик и такой корсет, что у них не потемнеет в глазах, а жизнь заиграет новыми красками. Геня Моисеевна Шахнель шила лучшие бюстгальтеры по всей Казанской железной дороге и у нее не было отбоя от клиентов даже из Москвы. Геня так давно и так уверенно набила руку на чужой груди, что, не стесняясь, пришивала на свои изделия бирку «Шахнель», где вместо «х» был цветочек и получалась поперхнувшаяся Шанель. Есл
Прости, любимая. Я так тебя подвёл… Я не сумел уйти от этой пули. Ещё бы метров тридцать – я б ушёл, А догонять они бы не рискнули Прости, любимая. Не горе – а беда! Письмо моё придёт за похоронкой – Ты в нём себя узнаешь, как всегда, Смышлённой и счастливою девчонкой. Прости, любимая. Унёс я благодать – Мир для тебя стал бледен и ничтожен. Пусть пишут: «Кто-то должен умирать», - Не верь им, милая. Никто, никто не должен. И помнил я на огненной черте, Что ты меня вернуться умоляла – Я так старался, что из ста смертей Всего одна меня не миновала. Но я вернусь, по-прежнему любя – Сквозь грунт пробьюсь к тебе зелёной негой. И для тебя, и только для тебя, Прольюсь дожд