«Ты преступила закон Божий, и я тебя спасти не могу...» За что Пётр I казнил свою фаворитку Марию Гамильтон.
В то хмурое мартовское утро 1719 года она шла на плаху, как на праздник – в белом шёлковом платье, накинув на плечи бархатную мантию, а её роскошные пепельные волосы украшали чёрные ленты. Даже видавшему виды палачу не приходилось рубить голову такой красавице. Белизна её наряда символизировала радость, и сама обречённая была, казалось, исполнена веселья. Значит, была ещё жива надежда на спасение. Ведь наряжалась и прихорашивалась она не для всех, а только для него одного – для главного своего судьи и повелителя, царя Петра Алексеевича. Увидит государь такую красавицу – и вспомнит о
-Мишка, я чего зашёл то - мял кепку в руках отец - Не подмогнете нам с матерью картоху выкопать? Стыдоба какая, у всех уже прибрана, а у нас как бельмо на глазу. Мы бы сами. Но у меня артрит прихватил, а матери спину пересекло -
Мишка натягивая сапог, пробурчал - Ну и куда вы её столько садите? Не голодаете же. Сегодня, бать, не могу, в район еду - Отец хотел сказать что нибудь порезче, но махнул рукой и вышел.
Во дворе схватил вилы и прихрамывая пошёл на огород. Анфиса перетянувшая пуховым платком больную спину, засеменила рядом - Ну чё, Миколай, придут дети? - Он рявкнул - Ага, жди. Бери вон ведро и собирай картошку. Народили пятярых, ет*ить их за ногу, а им некогда родителям помочь.
В январе 1943 года одна ленинградка, Зинаида Епифановна Карякина, слегла. Соседка по квартире зашла к ней в комнату, поглядела на нее и сказала:
— А ведь ты умираешь, Зинаида Епифановна.
— Умираю, - согласилась Карякина. - и знаешь, Аннушка, чего мне хочется, так хочется - предсмертное желание, наверное, последнее: сахарного песочку мне хочется. Даже смешно, так ужасно хочется.
Соседка постояла над Зинаидой Епифановной, подумала. Вышла и вернулась через пять минут с маленьким стаканчиком сахарного песку.
— На, Зинаида Епифановна, - сказала она. - Раз твое такое желание перед смертью - нельзя тебе отказать. Это когда нам по шестьсот граммов давали, так я сберегла. На, скушай.
На берегу евреям снять ботинки!
- Обутым неприлично умирать?
Спросил ребенок мать, а та слезинки
Старалась незаметно вытирать.
- Ты не волнуйся мам, я не голодный.
Вчера, кусочек хлебушка я съел.
Мы там замерзнем мам, Дунай холодный?
Я плавать научиться не успел...
Мам, ты скажи, а умирать не больно?
Я просто упаду и утону?
Или умру от пули и спокойно
И плавно я потом на дно пойду?
Ты за руку возьми меня покрепче,
Чтоб мы не потерялись под водой.
Вдвоём с тобой спастись нам будет легче.
Мы спрячемся за сильною волной.
На берегу Дуная всем снять обувь!
- Все говорят, кончается война.
Ты видишь мама, в небе белый голубь?
Смотри, а там идет наша волна...
Гера Шторм