Намётка (она же убру́с и шири́нка) относится к типу полотенчатых головных уборов. Её носили замужние женщины в южных областях России, Белоруссии, Украине, Польше, Литве. Название происходит от слова намёт "укрытие, навес, шатер". В праславянском языке namеtъka/namеtъkъ означало "накидка, покрывало" - производное образование от "накидать". Представляет собой полосу из очень тонкого белого кужельного льняного полотна шириной 30—70 сантиметров и длиной от трёх до пяти метров, которую определённым образом завязывают вокруг головы.
Завязывание.
В зависимости от местности существовало до 30 способов завязывания намёто
Раскачай меня Ветер Свободы!
Русский Витязь Душой пробудись!
Жить достойно Словянской Породы,
Значит крепко держаться за Жизнь!
За семью отвечать в каждом шаге!
Быть примером-отцом для детей!
Даже в самой безумнейшей драке
Не топтать Благородство Идей!
Настоятельно, твёрдо и смело
Править Судно Судьбы по волнам!
Пусть тайфуны идут, то и дело,
Не сдаваться беспутным страстям!
Находить в себе Силу и Волю!
Подниматься, пусть даже, с колен!
Храбро биться за Русскую Долю!
Жить Волной коренных Перемен!
Развивать позитивные мысли!
Быть опорой грядущим векам!
Покорять по ступеничкам выси!
Строить в Сердце Отечества Храм!
Сеять Зёрна Народного Братства!
Память Предков в
Долгое время женщины всех возрастов и всех сословий на Руси и в Московском государстве знали одну-единственную прическу – косу.
Когда одна, а когда две. До замужества девушки носили одну косу. Две косы носили замужние женщины. Интересно, что старым девам строго-настрого запрещалось переплетать одну косу в две, им запрещалось также носить кокошник. Девушка носила одну непокрытую косу, под венец шла простоволосой, а во время обряда другие женщины переплетали одну косу на две, которые венком укладывали на голову и укрывали волосником или повойником, обозначая новый высокий статус "мужней жены". Сакральность переплетения кос не случайна - ибо с этого времени он
У нас говорят, что мол любит и очень, Мол, балует, холит, ревнует, лелеет. А помню, соседка старуха, короче, Как в старь в деревнях говорила: жалеет. И часто, платок затянувши потуже, И вечером в кухне усевшись погреться, Она вспоминала сапожника мужа, Который не мог на неё насмотреться. Поедет он смолоду, помнится, в город, глядишь – уж летит, да с каким полушалком! А спросишь, чего мол управился скоро? Не скажет, но знаю: ему меня жалко... Зимою мой хозяин тачает, бывало, А я уже лягу, я спать мастерица, Он встанет, поправит на мне одеяло, Да так, что не скрипнет в ногах половица. И сядет к огню в уголке своем тесном, Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек, Дай бог ему отдыха в царст
У нас говорят, что мол любит и очень, Мол, балует, холит, ревнует, лелеет. А помню, соседка старуха, короче, Как в старь в деревнях говорила: жалеет. И часто, платок затянувши потуже, И вечером в кухне усевшись погреться, Она вспоминала сапожника мужа, Который не мог на неё насмотреться. Поедет он смолоду, помнится, в город, глядишь – уж летит, да с каким полушалком! А спросишь, чего мол управился скоро? Не скажет, но знаю: ему меня жалко... Зимою мой хозяин тачает, бывало, А я уже лягу, я спать мастерица, Он встанет, поправит на мне одеяло, Да так, что не скрипнет в ногах половица. И сядет к огню в уголке своем тесном, Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек, Дай бог ему отдыха в царст