Я вернулся. Меня штормило и болтало, Хоть выпрямлялся в полный рост, Передо мной земля стояла, И весь обзор мне закрывала, И ей же был забит мой рот. Я стоя трогал осторожно Рукой траву перед собой. Понять мне было очень сложно, Как, оглянувшись безнадёжно, Я вижу небо за спиной. Да ведь оно должно быть сверху! Откинув голову назад, С трудом поднял я веки кверху, Но тут мне стало не до смеха - Я в горизонт упёр свой взгляд. Вот чьи-то руки очень пылко За плечи взяв, меня трясли Так, что дрожали все поджилки, Потом, поставив на носилки Вверх к горизонту понесли. Поплыло всё перед глазами, И я вообще не понимал, Где верх, где голова с ногами, Всё перепуталось местами, Не соображал куда по
Я вернулся. Меня штормило и болтало, Хоть выпрямлялся в полный рост, Передо мной земля стояла, И весь обзор мне закрывала, И ей же был забит мой рот. Я стоя трогал осторожно Рукой траву перед собой. Понять мне было очень сложно, Как, оглянувшись безнадёжно, Я вижу небо за спиной. Да ведь оно должно быть сверху! Откинув голову назад, С трудом поднял я веки кверху, Но тут мне стало не до смеха - Я в горизонт упёр свой взгляд. Вот чьи-то руки очень пылко За плечи взяв, меня трясли Так, что дрожали все поджилки, Потом, поставив на носилки Вверх к горизонту понесли. Поплыло всё перед глазами, И я вообще не понимал, Где верх, где голова с ногами, Всё перепуталось местами, Не соображал куда по
Ты приходи Ни ангелом он не был, ни предтечей, И в Рай попасть он сроду не мечтал, И хоть и не был в жизни слишком обеспечен, Но каждый день взвалив рюкзак на плечи, Куда глаза глядят он с посохом шагал. Везде бойцы его спокойно пропускали, И хоть никто его по имени не знал, Все камуфляж потёртый сразу узнавали, Пусть вслух себе никто не признавались, Но втайне каждый здесь его прихода ждал. Он иногда к нам приходил перед атакой, И появлялся невзирая на обстрел. Войдя в блиндаж, и пообвыкнув к полумраку, Он доставал печенье, пачки "Доширака", А после молча с нами с полчаса сидел. Ну а потом происходило как обычно, Он совершал немного странный ритуал. Для новичков всё это было непривычно,
Ты приходи Ни ангелом он не был, ни предтечей, И в Рай попасть он сроду не мечтал, И хоть и не был в жизни слишком обеспечен, Но каждый день взвалив рюкзак на плечи, Куда глаза глядят он с посохом шагал. Везде бойцы его спокойно пропускали, И хоть никто его по имени не знал, Все камуфляж потёртый сразу узнавали, Пусть вслух себе никто не признавались, Но втайне каждый здесь его прихода ждал. Он иногда к нам приходил перед атакой, И появлялся невзирая на обстрел. Войдя в блиндаж, и пообвыкнув к полумраку, Он доставал печенье, пачки "Доширака", А после молча с нами с полчаса сидел. Ну а потом происходило как обычно, Он совершал немного странный ритуал. Для новичков всё это было непривычно,
Разговор с Болью Когда в вену под ночь перестало лекарство мне капать, И себе удивляясь, как мог я терпеть до сих пор, Я подумал, что всё, сил на это мне больше не хватит, И один на один в душной белой больничной палате С Болью, тело терзавшей змеёй, я завёл разговор. Я ругаться не стал, хоть и было сдержаться мне сложно, А из кружки водички глотнув, чтобы не захрипеть, И собрав свою волю в кулак, прошептал осторожно: «Человеку живому такое терпеть невозможно. Для чего тебе мучить меня? Ты мне просто ответь». И тут, словно очнувшись, под сердцем змея шевельнулась, Как пружина напрягся клубок с ледяной чешуёй, А потом будто бритвой от горла до ног полоснула, Отпустив на мгновенье, в глаза
Разговор с Болью Когда в вену под ночь перестало лекарство мне капать, И себе удивляясь, как мог я терпеть до сих пор, Я подумал, что всё, сил на это мне больше не хватит, И один на один в душной белой больничной палате С Болью, тело терзавшей змеёй, я завёл разговор. Я ругаться не стал, хоть и было сдержаться мне сложно, А из кружки водички глотнув, чтобы не захрипеть, И собрав свою волю в кулак, прошептал осторожно: «Человеку живому такое терпеть невозможно. Для чего тебе мучить меня? Ты мне просто ответь». И тут, словно очнувшись, под сердцем змея шевельнулась, Как пружина напрягся клубок с ледяной чешуёй, А потом будто бритвой от горла до ног полоснула, Отпустив на мгновенье, в глаза