Ей было восемьдесят два,
давно шли дни на убыль...
Не для себя она жила,
считая каждый рубль.
Жила для внука и детей,
носки крючком вязала,
Но часто не спала ночей,
ворочалась, вздыхала.
Да, очень больно, хоть убей,
и бесконечно грустно,
Но для своих родных детей
она слыла обузой.
Ей место дали в закутке,
кормили старой гречкой,
И клали спать на сундуке
за шторкою у печки.
Зять часто дочери твердил:
«Ну, сколько можно, Настя?
Нет никаких мужичьих сил
терпеть мне это «счастье»!»
Молчала дочь, лишь иногда
перечила с тоскою:
«Мы будем старыми, когда,
нас то же ждет с тобою».
Отрадой бабкиной был внук (его так долго ждали!),
Он ей читал тихонько вслух, пока все сладко спали.
Носил ей в закуто
Когда страна в предпраздничном экстазе
Шампанским запивает оливье,
Мальчишки из российского спецназа
Сидят в окопах на сырой земле.
Пока с надеждой смотрят в телевизор
И скажут тосты под курантов бой,
Мальчишки смотрят через тепловизор
Не спит в дозоре мальчик молодой.
Когда хмельной народ зайдется в танцах
И станет жарко ночью в кабаке,
Над головою не салют раздастся
А грохот «ураганов» вдалеке.
Хочу толпе весёлой оголтелой
Спокойно спящей утром сладким сном
Сказать, что наше будущее, в целом
Зависит лишь от этих пацанов.
Это они - надежда и опора
Защита, вера, сила, честь, любовь,
Чтобы закончилось всё это скоро,
Мальчишки проливают свою кровь.
И этот праздник встрет