Ей восемнадцать, опять не спится — читать романы, курить в окно. Она б и рада отдаться принцу, но принцам, кажется, все равно. Ей, впрочем, тоже почти что пофиг — июнь не скоро, апрель в цвету. На кухне медленно стынет кофе. Дожди, часов равномерный стук.
Ей двадцать восемь, чизкейк и пицца, мартини, праздники круглый год. Она б и рада отдаться принцу, но вечно как-то не до того. Карьера, фитнесс, чужие сплетни: "А он и, правда, хорош живьем?". Еще немного — и будет лето, а все, что после, переживем.
Ей тридцать восемь, будильник злится, но спешка, в общем-то, ни к чему. Она б и рада отдаться принцу, но рядом кот и храпящий муж. Зарядка, ванна, газета, график, обед: вино и горячий мед. А л
Говорят, если слушать мурчанье кота,
Наполняется чем-то другим пустота
Или, может быть, просто другой пустотою,
По-кошачьему тёплой, пушистой, густою.
Под мурчание в этой густой пустоте
Растворяются все, кто не то и не те.
И, почти растворившись, спрошу у кота я:
Что случится со мною, когда я растаю?
Женя Крич