Окопы. Воскресенье. Тишина. Мы не стреляем. Укры не стреляют. В посадке их позиция видна, И нас лишь сотни метров разделяют. Один из наших, парень заводной, Кричит, вдыхая воздух полной грудью: «Привет, хохлы! Сегодня выходной! Быть может, в этот день стрелять не будем?» Тот край обычно отвечал огнём, Жужжали пули в бреющем полёте. И вдруг в ответ: «Давайте отдохнём! И если вы серьёзно – мы не против!» Вновь оживился резвый паренёк, И диалог продолжился по-русски: «Давайте вместе проведём денёк! У нас есть самогон, но нет закуски!» На фронте не расскажешь обо всём, Что жизни неожиданно спасало… «Ну, хорошо! Мы сало принесём. А то не пьётся самогон без сала!» Весь день, всю ночь – до слё
Последние дни голосами, весьма возбуждёнными, Вопрос задают «миротворцы» с чужих берегов, Мол, как же мы будем налаживать жизнь с побеждёнными? Они же всех нас ненавидят, как лютых врагов. Мол, вы в пух и прах города и посёлки разрушили. Порезали в клочья когда-то единый народ. Всё синее небо усеяно мёртвыми душами. Плывут над землёю рыдания вдов и сирот. Вопрос некорректен. Мы невозмутимы, как мумии. У данной коллизии есть путеводная нить: Когда сумасшедший свой дом поджигает в безумии, Команду пожарных не стоит огульно винить. Пожар отражается в окнах зловещими бликами. И мечется пламя по крыше, как огненный конь. Но кто-то, за всем наблюдая, довольно хихикает, А кто-то нахально бензин