Я погиб весной под Волновахой, На войне, в украинской степи, И лежу с разорванной рубахой И с глубокой раной на груди. С моря веет майская прохлада, Выпускает яблоня цветы... И мне больше ничего не надо, Кроме этой райской красоты. Жук ползёт по снайперской винтовке, Иволга в терновнике поёт, И природе будто бы неловко, Что я умер средь её красот. Вы меня, ребята, подберите, Я хочу на Родине лежать... Средь берëзок русских схороните. Маму жалко... Будет горевать. И девчонку тоже очень жалко, Что не вышла замуж за меня. Что другой подарит ей фиалки, Но уже не я, не я, не я... Жаль ещё, что не узнать мне даты Дня победы, не понаблюдать, Как пойдут российские солдаты Киев от нацистов очища
Прости, любимая. Я так тебя подвёл…
Я не сумел уйти от этой пули.
Ещё бы метров тридцать – я б ушёл,
А догонять они бы не рискнули
Прости, любимая. Не горе – а беда!
Письмо моё придёт за похоронкой –
Ты в нём себя узнаешь, как всегда,
Смышлённой и счастливою девчонкой.
Прости, любимая. Унёс я благодать –
Мир для тебя стал бледен и ничтожен.
Пусть пишут: «Кто-то должен умирать», -
Не верь им, милая. Никто, никто не должен.
И помнил я на огненной черте,
Что ты меня вернуться умоляла –
Я так старался, что из ста смертей
Всего одна меня не миновала.
Но я вернусь, по-прежнему любя –
Сквозь грунт пробьюсь к тебе зелёной негой.
И для тебя, и только для тебя,
Прольюсь дожд