Танцевать на парижских улицах с прекрасными незнакомцами, Целовать их винные рты со вкусом лимона и солнца, Смеяться своей беззаботности, представляя судьбу как книгу: Вырывать из нее страницы твоих бесконечных криков Одну за другой, дорогая, одну за другой - как годы, А потом, улыбаясь, складывать бумажные пароходы. Танцевать с незнакомцами вечно, Заниматься любовью, Плакать От того, что ночное небо так прекрасно в руках зодиака. И на новых страницах книги, в этих белых широтах «не помню» - Рисовать не тебя, красавица, а античных стрельцов и овнов, Разъяренных львов над планетой и космических водолеев. Из Парижа сердца с любовью. И постскриптум. Я не жалею. Аль Квотион
Я вижу дом, в нем свет погашен, И небо за окном все старше. Мне страшно: я пустой и ржавый, Я тень покинутой державы, Я Хоразин в сухих деревьях - Их корни проникали в чрево Земли и гибли исступленно. Я океан, поднявший волны, Патина лиственниц и миртов На окаянной меди мира. Я над погостом - вертограды, Где пахнет сном и виноградом. Я pathei mathos каждой книги, Я в каждом шепоте и крике, Я критик жизни рукопашной. Я вижу сам себя. Мне страшно. Александр Ноитов
После редакции моих чувств Ты оставишь иссохшее дно океана, Солевые булыжники, Мертвых рыб, Сломанные русла рук в рукавах лиманов. И ты выйдешь на берег. Будешь просить воды. Но ответом станут ил и могилы крабов, Станет тот разбитый корабль в костях китов, От которого не останется даже трапа. Там ответом тебе будет пристальный солнцепек, Запах теплых медуз И раскрытая грудь дельфина. Но ты будешь просить воды. Пусть хотя бы дождь, Пусть опять - мировой потоп, Но опять - приливы. Так ты будешь просить воды, И стоять один, И являть человечью засуху в силуэте, Редактируя мир по образу тех пустынь, Что выходят из глаз твоих - и идут по свету. Аль Квотион
Кровь всегда рисуют в ярких цветах - В маках Или в вербене садов холста, В громкой поэзии - острой и восклицательной, Похожей на резкий выстрел в летящего аиста. Но это не смерть. Это жизнь - ее ток и жажда, Руки любовниц на росписи татуажа, Пляжи, где пахнет семенем и горючим, Где пульс прилива - странно с твоим созвучен. То есть палитра нас, от которой шумно: Царственный шторм, в который попала шхуна, Сильные руки, снасти, сирень за ухом - Это картины бунта живого духа. Это сирены - пение над пучиной, Это любые женщины и мужчины, Это та сила в нас, что горит и светит. Солнце встает. Маки растут над смертью. Аль Квотион
Куда ты идешь, Адам? Я что-то увидел там: Как пламя оно горит, Упавший метеорит - Сжигает подолы звезд, Сияет на сотни верст, Восходит к любой горе. Иду в том огне сгореть. Куда ты идешь, Адам? Там холод лежит в прудах, И тело его белей, Чем снег на губах аллей. Там грудью я - в тонкий лед, Там сердце мое замрет. Там холод лежит в пруду - Замерзнуть к нему иду. Куда ты идешь, Адам? Там женщина из ребра, Из кости болящей той, Из вырванной, но живой. Зовет меня - слышу крик, Всем слухом к нему приник. И шепот - как пляс теней, Иду неизбежно к ней. Куда ты идешь, Адам? Приду - и ей все отдам. Замерзну, сгорю, Но в конце Воистину стану цел. Аль Квотион