В тебе было что-то тихое - я принял это за нежность. Заваривал чай в двух кружках, на кухне окно занавешивал. И пах этот млечный вечер элегией и облепихой, Беззвучием влажной кожи… В тебе было что-то тихое. Но так вот капкан медвежий в лесу под листвой таится, Так молча глядит охотник, а после - стреляет в птицу. Затишье за миг до бедствия, безмолвие на погосте, Когда немота рождается из спящей под снегом кости. Так каждый палач безгласно Нащупывает - и режет. Так медные капли падают. Я принял это за нежность. Аль Квотион
Мы желаем, чтобы конец света наступил сейчас: Пока мы молоды, Пока кто-то любит нас Так сильно, что сжимает в руках до боли, Пока не покрылось гнилью цветущее поле. И мы просим: Сейчас, сейчас, сейчас оборвись! Пусть закончится жизнь пока крылья простерты ввысь, Пока тело полно желаний и теплой влаги, Пока страсти слагают рифмы свои в бумагу И поэзия громче грозного камнепада, А на дерзкой скуле - пощечина и помада. Мы желаем войти в зенит. И ни шага больше. Пусть наступит конец времен, Пусть над спелой рожью Загорается небо - и летит под откос, как поезд. Если там будет пропасть - то, Господи, дай нам пропасть. И мы просим: Закончись сейчас же, внезапно, грубо, Пока чувствуем мы губами - ч
Не трогай меня, мне бесконечно холодно. Но внутренний снег лучше лечить уколами, Таблетками, грелками - тем, что не ранит больше, А только оставит немного шрамов на коже. Возможно, билетом в лето и сигаретой, Безлюдными пляжами - этими лазаретами, Где пахнет йодом и тиной, где бинт прилива Ложится на то в тебе, что пока что живо. Но только не трогай меня, Не трогай, не трогай, В руках твоих слишком много - боли и Бога. Они раздевают злей, выжигают глубже, Сквозь органы настигая беглянку душу. Они оставляют след - голый свет и язвы, И пульс в голубых прожилках трагично частый, И красные вина в них - на спирту и солоде. Не трогай меня. Мне бесконечно холодно. Аль Квотион
Что я потеряю вместе с тобой? Холодную кожу, трещины на губах, Развалы косметики с перцем и жожоба. Немытые чашки чая на каждой полке В соседстве с моим комплектом Дефо и Блока. И полог звездного атласа над верандой, И руки, которые пахли тоской и мятой, Лавандой и сигаретой - второй из пачки, Когда мир полон цветочного и табачного. Желание что-то писать. Мастерить из ушибов Пейзажи дыханий, где лирикой выгнуты липы. И может быть, тот грядущий сердечный приступ, Когда ты прервешься во мне, Завершая мысли. Аль Квотион
Я любовник, который мечтает о лете: Мое полое сердце об августе бредит, Мои желтые руки похожи на солнце И отчетливо греют, И не знают износа. Никого не любить, но влюбляться в любого И ласкать сквозь тела оголенное слово, И июльский пушок - тополиную перхоть, И черемуху чувств, превращенную в эхо. И ласкать - забывая об этом мгновенно, Словно летнее небо проходит по венам, Потому что отныне я верить изволю В эту правду для птиц: Пустота лучше боли. В эту легкую, легкую, нечеловечью Высоту облаков, где лишь ворон и кречет, Где никто не кричит, Где качают бореи Поцелуи чужие на выгнутой шее. Пустота лучше боли - наполниться ею И желать только света: в июне, в апреле. Быть любовником каж