Очнулась не в своей среде. -Эй, очнись слышишь меня? Женщина попыталась открыть глаза. Не с первой попытки, но получилось. В нос ударил едкий запах чего-то прокисшего. Сквозь туман. Она разглядела какие-то смутные силуэты. - “О, смотри-ка, живая, как зовут тебя, слышь, алё? “. Силуэты постепенно превращались в людей, которые столпились вокруг неё. - “Я? Я не помню, не знаю”. Полная женщина, у которой на голове был повязан ярко-красный платок, сказала: - “Ну вот, еще один в нашем полку. Добро пожаловать, бедолага”. Кто-то подал ей бутылку с водой. - “На, попей. Сейчас имечко тебе придумаем”. Женщина, которая, судя по всему, была здесь за главную, громко провозгласила: -А что тут думать? Галк
ПРОНЗИТЕЛЬНЫЕ СТИХИ ОБ АБОРТМАХЕРЕ И УБИТЫХ ИМ МЛАДЕНЦАХ
Лиля Михална,
опытная врач-гинеколог,
когда спрашивала об абортах, всегда понижала голос,
чтобы никто из очереди за дверью не слышал,
как сознаются в серийных убийствах.
Лиле Михалне два года по пенсии,
шесть лет до инсульта,
белый халат, белых волос гулька,
совсем не старая женщина, а седая.
Родилась в середине мая и умрёт в середине мая.
Нерождённых звала кукушатами,
неслучившимися осинками.
Лиля Михална не умела прощать,
её об этом и не просили.
Они стали к ней приходить на двадцатый год практики:
неслучившиеся учителя, пианисты и математики,
ангелочки в лохмотьях, не знавшие колыбели.
Санитарки пытались прогнать их, но не суме