— Ты не мoя мама! Оставь нас с папой в покое! Ухoди! — слышала каждая девушка, пожелавшая делить кров, хлеб и раскладной дивaн с Антонoм. Малeнькая Агата злобно шипела, бросалась словами и дорогими плюшевыми зайцами, а иногда и тяжёлым острым пластиком, стоило кандидатке на роль мачехи переступить порoг их малометражной панельной крепocти. — Ты бы к психолoгу свою малолетнюю истеричку сводил, что ли. А то выpастет очередное «нечто» и будет кидаться на всех с пеной у рта, — зло произнесла пoследняя девушка Антона, когда Агата разбила о стену подaренную гостьей статуэтку голубя. — Прости, рaди бога, прости. Я не думал, что она бросит… — Антон извинялся, сметая дрожащими руками голову и хвост
- Поздно уже, готовься мамой стать. Или не рада? – Женщина смотрела на Наташу с сочувствием, жалко было девчонку, только к себе не возьмешь, у самой есть, кого кормить. - Я не знаю, теперь уже не рада, - призналась девушка. Лицо грустное, в одной руке сумочка, другой за живот держится. Тетя Зина протянула в пакете огородной зелени, которую с дачи привезла. Она прямо тут, на маленьком стихийном рынке, во дворе торгует. - Не надо мне. - Надо! Бери, когда дают! Уж чем могу, – Зинаида всунула в руки пакет. – Витамины тебе нужны. Давно Наташу заметила. Какой раз продаст, а когда и просто даст, хоть и сама нуждается. – Дитё родится – куда ты? На что жить будешь? Ни денег, ни прописки. - Не зн
НАСТЁНА
Настёна спала, надёжно упрятав свой крохотный палец в рот. Она ещё не знала, что её будут звать Анастасией, не знала ничего и о своём незавидном будущем. Она спала в тёплом мамином животе под мерный стук её сердца и была совершенно уверена, что так будет всегда.
Пока однажды мир не перевернулся. Все вокруг всколыхнулось, задвигалось. Стало очень тесно, трудно дышать. Настя извивалась всем телом, чтобы спастись, но испытанию, казалось, нет конца и края. А потом все внезапно изменилось. Стало очень светло, холодно и пусто. Чья-то рука шлепнула по попе и Настя от ужаса и обиды заревела.
— Девочка. Три килограмма шестьсот двадцать граммов.
Настя вдруг почувствовала сладкий, ду
Любимая Нелюбимова... -Мамочки, просыпаемся, сейчас детки завтракать прибудут, встаём, встаём. Мамочка, встаём. Женщина на кровати не пошевелилась. Марина смотрела на её со страхом, потому что та, как привезли, отвернулась к стене и не поворачивалась. А вдруг... Но нет, пошевелилась, когда принесли ребёнка. - Берите вашу красавицу, вон какая...щекастенькая. -Нет. -Что?- девочка - медсестричка, была молоденькая, она ещё не наторела в громких и грубых высказываниях, стояла растерянно, держа туго запелёнутую малышку. - Унесите, я не буду кормить. -Но... - Оглохла что ли? Унеси. Женщина легко развернулась и сверкнула синими, почти сапфировыми глазами на девчонку медсестру. Да она са
Женатые мужчины могли обмениваться своими женами с хорошими друзьями или дальними родственниками...
— … говорит, что я буду плохой охотник, а сам бьет, как девчонка! Я на него Ветра натравлю — будет знать! — кипятился маленький Антак, пока мать заботливо прикладывала снег к его зреющему, как фрукт, фингалу. Ветер, старый, неповоротливый уже пес, почувствовал, видимо, что его хотят втянуть в какую-то сомнительную авантюру, и недовольно заворчал, удобнее устраиваясь на своей любимой подстилке у теплого очага в центре яранги. Антак то плакал от злости, то сердился от жалости к себе, маленькое его сердце не могло справиться с бурей эмоций, которая бушевала внутри.