«Многие сегодня сетуют на расшатанную нервную систему. Да только она расшатывается самим человеком,его не так раскроенной жизнью. Вспоминаю,как в войну немцы подошли к Москве. Бабушка моя была очень спокойна, говорила, что не верит и немцы не войдут в столицу. Я же запаниковал, спать стал плохо, плакал от страха. А бабушка мне говорит: мы не будем с тобой плакать, мы будем действовать и встанем на молитву, молитвой будем воинам нашим помогать. Она обнимала меня плачущего мальца, мы вставали возле иконы - стар да мал и за чтением самых простых молитв я успокаивался. Затем бабушка занимала меня работой - мы с ней сшивали торбочки из носков, набивали их сухариками, которые усердно сушили в тече
Она мне все время повторяла: Коленька, запомни, предадут... – Николай, вы за 11 лет в классе Марины Семеновой, как-то сблизились? Вы когда-нибудь говорили с ней о ее жизни? – Да, конечно. Очень много. Я был в ранге внука, правнука, самого близкого друга, мальчика для битья и так далее. Мы обсуждали все. Я очень близко был допущен к Марине Тимофеевне. Когда все поняли, что мы не просто педагог и ученик, что мы просто родные люди, – нас всегда селили рядом, так как я уже был премьером, потому что звезды всегда жили отдельно, либо в отдельном отеле, либо на отдельных этажах. У нас всегда были очень большие номера, где была смежная дверь, потому что все-таки Марина Тимофеевна была дама очень
Марфинька заламывала руки: матушка лишилась рассудка! В шестьдесят лет вдовая купчиха Баева собралась под венец! И за кого? Подумаешь, лавочник! Не чета Елене Илларионовне… С Марфинькой был полностью согласен её супруг, который тоже забеспокоился: если тёща выйдет замуж, не отпишет ли свою часть кому-то на сторону? А этого никак нельзя было допустить!
Мать звала Лизку «Лизка, дрянь, иди сюда!», отец с пьяных глаз называл «уу, страшилище», бабка отцовская шипела: «женился на чучеле, а она еще эту страшилу родила, тьфу ты… пропасть…». Конечно, думала Лизка, глядя в зеркало: «рыжая, лицо все конопатое, зубы передние выпали. Ууу, страшилище!» - гудела она, показывая сама себе язык. Мать на кухне в баке белье помешивала палкой, отец храпел, а бабка ушла к соседке. Лизка выскочила во двор и огляделась. Убедившись, что ее никто не видит, она скользнула за дом. Там, за высоким деревянным забором был заброшенный яблоневый сад. Отодвинув только ей известную доску, девочка проскользнула в сад. Доска тихо вернулась на свое место, закрыв проход... Ли