Я сегодня до зари встану по широкому пройду полю
Что-то с памятью моей стало
Все что было не со мной помню
Бьют дождинки по щекам впалым
Для Вселенной двадцать лет мало
Даже не был я знаком с парнем
Обещавшим я вернусь мама
А степная трава пахнет горечью
Молодые ветра зелены
Просыпаемся мы и грохочет над полночью
То ли гроза то ли эхо прошедшей войны
Обещает быть весна долгой
Ждет отборного зерна пашня
И живу я на земле доброй за себя и за того парня
Я от тяжести такой горблюсь
Но иначе жить нельзя если
Все зовет меня его голос
Все звучит во мне его песня
А степная трава пахнет горечью
Молодые ветра зелены
Просыпаемся мы и грохочет над полночью
То ли гроза то ли эхо прош
«Я бы на месте русских уничтожил всех нас, чертовых немцев». Что писали немцы в своих дневниках в Сталинграде. Солдаты Вермахта тогда с удивлением, а чаще — с ужасом — писали о том, что «русские сражаются до последнего вздоха», что «даже у мертвых русских сжаты кулаки», что «русские не похожи на людей. Они сделаны из железа, они не знают усталости, не ведают страха, не боятся огня». Что им наобещал фюрер. Впрочем, отдавать должное русским воинам немцы начали не сразу. Потребовалось время, чтобы они расстались с иллюзиями. А в начале наступления на Сталинград в дневниковых записях гитлеровцев преобладают бравурные нотки. Битва представляется им легкой прогулкой. Они уверены, что война ск
РАСУЛ ГАМЗАТОВ ЖУРАВЛИ Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей, Не в землю нашу полегли когда-то, А превратились в белых журавлей. Они до сей поры с времен тех дальних Летят и подают нам голоса. Не потому ль так часто и печально Мы замолкаем, глядя в небеса? Летит, летит по небу клин усталый, Летит в тумане на исходе дня, И в том строю есть промежуток малый, Быть может, это место для меня. Настанет день, и с журавлиной стаей Я поплыву в такой же сизой мгле, Из-под небес по-птичьи окликая Всех вас, кого оставил на земле...