А ПОТОМ Я УМЕР. НОЧЬЮ. ТИХО. ВО СНЕ...
Из детства я почти ничего не помнил. Только вот одно. Вечер, наверно, ночь. Я должен спать, а не сплю. Мы с мамой живем в однушке на метро Аэропорт. Моя часть комнаты – отгорожена стенкой – стенка из лакированного темно-коричневого шкафа. Когда его нижняя дверка чуть приоткрыта, то она отражает телевизор, который включен в маминой части комнаты. Мне смотреть телевизор нельзя, но чуть приоткрыв лакированную дверцу шкафа, я смотрю его отражение.
Ночь. Работает телевизор. У нас всегда работал телевизор. Я смотрю его отражение в чуть приоткрытой дверце. А мама не смотрит, она здесь, у меня в половинке, за секретером. Пишет. Лампа освещает её лицо. Мам
Потому что ничего не кончается. И даже когда нет рядом рук, поднимающих тебя, упавшего, не плачь. Не будет рук - будет веревочка, за которую можно удержаться. Встань и иди дальше. Ты сможешь. И не думай о завтра. Завтра и так будет, думаем мы о нём или нет. Не кори, не ищи виноватых, в конце концов, во всём виноваты мы сами - так или иначе. Я не верю в то, что всё - к лучшему. Достаточно просто верить. Что так надо. А к чему - может и поймем когда - нибудь. Да. Не повторится многое. Но оно было. И оно - наше. И нашим останется. Слезами ли, счастьем, болью, с которой жить. Но - нашим.
Жалей. Не о прошлом, не о несбывшемся, жалей тех, кому, видит Бог, много хуже, чем тебе.
И прости. Всех тех,