День отгорел.Уж вечер на исходе.
Неспешно оседает солнца диск.
Огнём багровым истово пылая,
Пожаром обнимает небеса.
По небу облака,гонимые ветрами,
За горизонт уходят караваном.
И там,касаясь пламени заката,
Сгорают,растворяясь без остатка.
Реки большой неспешное течение,
В даль уходя,сливаясь с горизонтом,
Диск солнца огненный в объятья принимает.
И трепетно касаясь водной глади,
Огонь заката тихо угасает.
Темнея, остывает свод небесный.
Весь мир уснул.
Прохлада. Ночь.
На тёмном небе мира
Холодных звёзд безмолвное мерцание.
Четверть века, четверть века, это много или мало...
Двадцать пять лет: в категории "возраст" - мало, только жить начинаешь. Как отрезок времени , период жизни - наверное, много. Хоть и всего четверть от условного века, но половина жизни, как ни крути.
Двадцать пять лет назад старый еврей Мендельсон сыграл на своей, такой же старой, как и он сам, видавшей жизнь скрипке самую главную для нас с женой мелодию. И эта мелодия звучит для нас лейтмотивом вот уже четверть века.
Памяти моего деда.
Как яблони пахнут, просто очуметь. В самом цвету сейчас, конец Мая, тепло очень. Интересно, почему ночью запах сильнее, отчетливее? Дурманит. Дома сейчас тоже хорошо, такие же яблони, как и здесь, под Старой Руссой, а, может, лучше. Дома яблони вкуснее, сочнее - роднее. Но дом сейчас далеко, тысяча с лишним вёрст отсюда. Дома войны нет. Война, конечно же, сейчас повсюду, но дома, в Липецке, фрицев нет. Дома мама и сестрёнка Машка.
Ночь тихая сегодня. Даже птицы молчат. Зато яблони раздают свой аромат не жалея. Правильно говорят, что ночи перед боем самые тихие. Это утро будет решающим: либо мы удержим эту высоту, занятую позавчера, либо немец нас отсюда выбьет. Нас остало