Хочу туда, где есть ковёр на стенке; Где пахнет булками и ладаном чуть-чуть; Где мне до крови сбитые коленки Зелёнкой мажут, успевая дуть; Где старый шкафчик с дверцей незакрытой, Где так скрипит железная кровать, Где песней детства, чудом незабытой, Седая бабушка меня качает спать. Хочу сквозь выбитые занавеси снова Смотреть на синий вечер за окном; И засыпать под треск сверчка здоровым И крепким детским золотистым сном. Ещё хочу в трепещущее утро Вступить босою детскою ногой И по росе, что блещет перламутром, Промчаться так, чтоб было ой-ой-ой. Как хочется, на склоне лет присевши, Пусть ненадолго, в прошлое нырнуть! И хоть чуть-чуть душою изболевшей В густом тумане дет
У Егора Прохорова умерла жена. Так и не оправилась от последних родов. Тут бы горевать и горевать, да пятеро ребят осталось. Старшему, Николке, девять. Илюшке – семь. Близнецам Саньке и Лёшке по четыре. И младшей только три месяца, Алёнке, доченьке долгожданной… Некогда горевать, когда дети есть просят. А уложит всех, полночи сидит в кухне, курит ...
Поначалу Егор сам, как мог, крутился. Ну, свояченица приезжала, помогла чуток. Родных-то у них больше и не было. Хотела забрать Саньку с Лёшкой, мол, тебе полегче будет. Потом из опеки какой-то что ли, приходили двое. Предлагали всех детей в интернат отдать.
Никого никому Егор отдавать не собирался. Как это – родных детей кому-то отдать?