Мой папа всегда мечтал о сыне, а наплодил бабский батальон. С горя завёл рыбок, и пошёл в магазин "Природа "им за свежими опарышами, или что там они едят. Из магазина папа вернулся счастливый и без опарышей, потому что он за 3 рубля купил у какого-то алкаша волнистого попугайчика. Папе сказали, что это мальчик. Зовут Яша. Обязательно будет разговаривать.
Папа год сидел возле клетки с Яшей, и орал: "Скажи: Яша - мужжжжык!"
Мужик Яша весь год молчал, а потом внезапно снёс яйцо. Так папа догадался, что Яша вовсе и не мужик, и чота даже забухал на недельку. Яша стал Яной, нёс яйца, и не разговаривал.
Тогда папа начал разговаривать с нашей собакой Мишкой. Мишка-то определённо был мужик, но папа
Люди умирают. Близкие люди однажды умирают и открывают нам глаза, чтобы увидеть чудо.
Год назад умерла моя Бабушка. И это была первая и пока последняя смерть, которую я глубоко переживаю и до сих пор принимаю. Я запомнила её последний взгляд, последние слова и тепло её кожи. Эти ощущения очень часто всплывали в моей голове раньше и чуть реже сейчас. И только с её смертью я смогла в полной мере оценить такие до абсурда простые вещи, через которые она заботилась и любила меня, и всю свою семью.
Накормить. Похвалить. Пожалеть. Сказать комплимент. Посекретничать. Повспоминать. Помахать рукой в окно, прижавшись лбом к стеклу. И так всегда, постоянно, без оговорок.
Я не осознавала, как много это
НЕЛЮБОВЬ — это когда нельзя мешать. Разговаривать, смеяться или лезть с объятиями. Нельзя рассказывать о своих переживаниях – это глупости, а не переживания. Нельзя что-то просить – надо понимать, что сейчас трудное положение. И вообще, зачем тебе это? Нельзя рассчитывать на помощь, взрослые люди должны самостоятельно справляться. Даже если им пять лет. Это уже солидный возраст. А если тридцать пять – это вообще старость. И нечего так наряжаться в таком почтенном возрасте.
У нас говорят, что мол любит и очень, Мол, балует, холит, ревнует, лелеет. А помню, соседка старуха, короче, Как в старь в деревнях говорила: жалеет. И часто, платок затянувши потуже, И вечером в кухне усевшись погреться, Она вспоминала сапожника мужа, Который не мог на неё насмотреться. Поедет он смолоду, помнится, в город, глядишь – уж летит, да с каким полушалком! А спросишь, чего мол управился скоро? Не скажет, но знаю: ему меня жалко... Зимою мой хозяин тачает, бывало, А я уже лягу, я спать мастерица, Он встанет, поправит на мне одеяло, Да так, что не скрипнет в ногах половица. И сядет к огню в уголке своем тесном, Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек, Дай бог ему отдыха в царст
Вoт oпять сейчас наткнулась на статью, чтo мужчину не нужнo жалеть, пoтoму чтo жалoсть унижает. Сразу вспoмнила истoрию мoей прабабушки. Напишу её oт её лица так, как oна рассказывала мне в детстве:
Иду я, унучичка, пo базару в сoседней станице, а там платки прoдают. Нo я краем глаза тoлькo пoсмoтрела и дальше пoшла. Дo платкoв ли тoгда былo! Ленoчка с Нинoчкoй у меня рядoм, а Василий oкoлo базара на кoне нас ждёт, с казаками трындит. Oдин платoк такoй красивый. Зелёный прямo пoд глаза мoи и как твoи глаза. Ну не нужен oн мне, не барыня чай, oбoйдусь. Закрыла глаза и бoльше не смoтрела на негo. Вышла с рынка. Ленoчка тянет куда-тo, Нинoчка на руках. Смoтрю на Васю мoегo. Красивый казак