Анна Александровна Попова - младшая сестра моей бабушки Сони. После того, как в Ельце прямым попаданием был уничтожен дом с родителями и у нее случился выкидыш, она ушла на фронт. Работала она в войсках в хозяйственных службах. Вот так люди, даже такие романтичные, как она, и не способные особо держать оружие, поднимались на сопротивление врагу.
Отец моего отца, Иван Григорьевич Кулибаба, 1916 г.р. из села Белка Тростянецкого района Сумской области, провоевал с января 1943 года артиллеристом и является кавалером двух орденов Славы III степени. Мы с мужем помнили сухонького, колюченького, молчаливого старичка с осколками в спине и ампутированными обеими ногами в конце жизни. Мой отец, родившись 1 декабря 1946 года, откармливался моим прадедом Григорием завернутым в марлю салом, которое давал младенцу сосать. В то время, как обессиленную от голодухи мать, поднимали на ноги. Прадед этот мой имел десять детей и образцовое хозяйство с ульями и мельницей. Был раскулачен, отправлен на Беломорканал, а, вернувшись, еще помог моему отцу род
Прошлым летом, будучи в Печорах Псковских, я познакомилась со своей ровесницей и тезкой из Риги. Потом она приезжала в Москву, и я ее провела по своим любимым маршрутам. Сегодня у нее день рождения. Ее русские родители родили ее в советской Риге в 1969 году, как и ее мужа. С развалом СССР таким, как они, рожденным после 1940 года, не дают гражданство и всячески прессингуют, но они упорно хранят русский язык и говорят на нем без акцента, а также могут цитировать и Блока и Гумилева, хотя она - принимает новорожденных в рижском роддоме, а ее муж - мебельных дел мастер. Они вырастили троих сыновей, которые тоже чисто говорят по-русски...Что же это такое Русский язык, какой он великий и могучий,
Лишь потому, что где-то в самом дальнем, Затридевятом тихом уголке Природы, слабым отблеском сусальным Закатный, но тебя встречает – свет. Лишь потому, что утро неизбежно Какой бы ни была тревожной ночь, Лишь потому, что верная надежда С тобой. Пусть ты не в силах превозмочь Печаль, усталость, новое паденье, Но свет её, как маленький факир Напоминает – будет воскресенье – На воскресеньи зиждется весь мир. Лишь потому, что тело просит воли, Душа нашёптывает телу: только верь… Ты вновь и вновь выпалываешь боли И, уходя, не закрываешь стуком дверь… Источник: https://poemata.ru/poets/travnik-terentiy/lish-potomu-chto-gde-to-v-samom-dalnem/
Нам, потонувшим мореходам, похороненным в глубине под вечно движущимся сводом, являлся старый порт во сне: кайма сбегающая пены, на камне две морских звезды, из моря выросшие стены в дрожащих отблесках воды. Но выплыли и наши души, когда небесная труба пропела тонко, и на суше распались с грохотом гроба. И к нам туманная подходит ладья апостольская, в лад с волною дышит и наводит огни двенадцати лампад. Все, чем пленяла жизнь земная, всю прелесть, теплоту, красу в себе божественно вмещая, горит фонарик на носу. Луч окунается в морские, им разделенные струи, и наших душ ловцы благие берут нас в тишину ладьи. Плыви, ладья, в туман суровый, в залив играющий влетай, где ждёт нас городок по
Приявший мир, как звонкий дар, Как злата горсть, я стал богат. Смотрю: растет, шумит пожар — Глаза твои горят. Как стало жутко и светло! Весь город — яркий сноп огня, Река — прозрачное стекло, И только — нет меня… Я здесь, в углу. Я там, распят. Я пригвожден к стене — смотри! Горят глаза твои, горят, Как черных две зари! Я буду здесь. Мы все сгорим: Весь город мой, река, и я… Крести крещеньем огневым,