Предыдущая публикация
»
Так сказал Рахманинову Чехов, услышав его игру в Ялте. Именно в Крыму великий композитор сочинил свою первую пьесу, здесь же он дал последний концерт на родине..
Гениальный пианист, композитор и дирижер, Сергей Рахманинов всей своей сутью связан с русской культурой. «Я – русский композитор, и моя родина наложила отпечаток на мой характер и взгляды, – писал он. – Моя музыка это плод моего характера, и потому это русская музыка…»
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 17
“Цыганский след”
в написании оперы Алеко хорошо согласуется с внедрением Александра Сергеевича
Пушкина в цыганскую среду, когда он (как свидетельствует его брат, Лев
Сергеевич Пушкин), пребывая не по своему желанию в Кишинёве, на несколько дней
пропал из города, кочуя с цыганским табором, напитываясь впечатлениями и
сведениями. (скобку убратьОб этом поэт говорит в эпилоге “ Цыган”:квчЗа их ленивыми толпами в пустынях часто я
бродил…”
Где-то в конце 1891 года Юрий Сергеевич
...ЕщёСахновский (друг Сергея Рахманинова , будущий
композитор, дирижёр и музыкальный критик) познакомил своего сокурсника с супругами Лодыженскими – Петром Викторовичем
и Анной Александровной, сестрой знаменитой в Москве цыганской певицы Надежды
Александровой. И уже 26 февраля 1892 года Рахманинов закончил работу над изысканным,
нежным и грустным, авторскую душу раскрывающим романсом на слова Дмитрия
Сергеевича Мер
“Цыганский след”
в написании оперы Алеко хорошо согласуется с внедрением Александра Сергеевича
Пушкина в цыганскую среду, когда он (как свидетельствует его брат, Лев
Сергеевич Пушкин), пребывая не по своему желанию в Кишинёве, на несколько дней
пропал из города, кочуя с цыганским табором, напитываясь впечатлениями и
сведениями. (скобку убратьОб этом поэт говорит в эпилоге “ Цыган”:квчЗа их ленивыми толпами в пустынях часто я
бродил…”
Где-то в конце 1891 года Юрий Сергеевич
Сахновский (друг Сергея Рахманинова , будущий
композитор, дирижёр и музыкальный критик) познакомил своего сокурсника с супругами Лодыженскими – Петром Викторовичем
и Анной Александровной, сестрой знаменитой в Москве цыганской певицы Надежды
Александровой. И уже 26 февраля 1892 года Рахманинов закончил работу над изысканным,
нежным и грустным, авторскую душу раскрывающим романсом на слова Дмитрия
Сергеевича Мережковского “О, нет, молю, не уходи!”, посвящённом Анне
Александровне Лодыженской.
О, нет, молю, не уходи!
Вся боль ничто перед разлукой,
Я слишком счастлив этой мукой,
Сильней прижми меня к груди.
Скажи: «Люблю». Пришел я вновь,
Больной, измученный и бледный.
Смотри, какой я слабый, бедный,
Как мне нужна твоя любовь...
Мучений новых впереди
Я жду, как ласк, как поцелуя,
И об одном молю, тоскуя:
О, будь со мной, не уходи!..
Можно сейчас, ничуть не обижая память великого человека, предположить, что
имел он в отношениях с Анной Александровной Лодыженской единственный интимный успех, который тонкий знаток таких отношений, француз Андре Моруа
называл «золотым гвоздём», который, по его мнению, условно, единожды и
навсегда, связывал мужчину и женщину взаимной приязнью и который так красиво
описан Александром Ивановичем Куприным в фразе красивой умной зрелой женщины,
прощающейся с юным возлюбленным: «…Мой
милый… Запомните твёрдо: наша ночь была первой и должна остаться последней. Это
был праздник, победа жизни над смертью... Великих моментов нельзя повторять,
как нельзя передразнить и вдохновение. Сначала, я знаю, вам будет тяжело и
обидно, но когда вы станете старше и мудрее, вы поймёте, как я сейчас права»22.
Возможно, факт этот Сергей
...ЕщёРахманинов отметил, подарив «родимой» Анне (19 мая 1892 года)
Можно сейчас, ничуть не обижая память великого человека, предположить, что
имел он в отношениях с Анной Александровной Лодыженской единственный интимный успех, который тонкий знаток таких отношений, француз Андре Моруа
называл «золотым гвоздём», который, по его мнению, условно, единожды и
навсегда, связывал мужчину и женщину взаимной приязнью и который так красиво
описан Александром Ивановичем Куприным в фразе красивой умной зрелой женщины,
прощающейся с юным возлюбленным: «…Мой
милый… Запомните твёрдо: наша ночь была первой и должна остаться последней. Это
был праздник, победа жизни над смертью... Великих моментов нельзя повторять,
как нельзя передразнить и вдохновение. Сначала, я знаю, вам будет тяжело и
обидно, но когда вы станете старше и мудрее, вы поймёте, как я сейчас права»22.
Возможно, факт этот Сергей
Рахманинов отметил, подарив «родимой» Анне (19 мая 1892 года) свою
фотокарточку, подписал -в благодарно её: «Дай Бог, чтобы эта карточка как можно чаще напоминала родимой Анне
Александровне Лодыженской человека, который был искренне ей предан и будет
всегда глубоко уважать её память. Странствующий Музыкант Серёжка Р.»
Отношения с любимой женщиной длились у Рахманинова и далее, и не один год, о ней вспоминает
Людмила Дмитриевна Ростовцова (Скалон), когда пишет о его жизни в доме
Сатиных на Арбате в зиму 1894 – 1895 годов:
«Почти каждый вечер Серёжа уходил к своим знакомым Лодыженским. Анна
Александровна Лодыженская была его горячей платонической любовью. Нельзя
сказать, чтобы она имела на него хорошее влияние. Она его как-то втягивала в
свои мелкие, серенькие интересы. Муж её был беспутным кутилой, и она часть-о просила Серёжу ходить на его розыски. Наружность Анны
Александровны нам с сёстрами и Наташей не нравилась. Только глаза были хороши:
большие цыганские глаза; некрасивый рот, с крупными губами. У неё была сестра –
известная цыганская певица Н. А. Александрова, прекрасно исполнявшая таборные
песни. Александрова, по просьбе Серёжи, пела исключительно только таборные
песни, которые приводили его в восторг. Он ценил их оригинальность и красоту.
Особенно ему нравился
Во время нашего разговора в переднюю вышла уже немолодая
женщина, очень симпатичной наружности. Она как-то прислушивалась к нашему
разговору, и это меня немного удивило, так как мне она была совершенно
незнакома. Оказалось, что это и была наша «Белая сирень». Ко мне она
присматривалась, потому что помнила меня как одну из тех, кто в прошлые годы бывал
всегда с Рахманиновыми. Она хотела от меня получить известия о них. Мы очень
обрадовались нашему неожиданному знакомству и обнялись, как старые друзья,
каковыми мы остались до её смерти.
Теперь со слов Фёклы Яковлевны Руссо, продолжу или, скорее, начну рассказ о «Белой
сирени».
До переезда в Москву Фёкла Яковлевна жила с семьёй в Киевской губернии, где
...Ещёона занималась педагогической и общественной работой. В связи с поступлением
детей в учебные заведения она переехала в Москву. Заботы о семье, отрыв от
п
Во время нашего разговора в переднюю вышла уже немолодая
женщина, очень симпатичной наружности. Она как-то прислушивалась к нашему
разговору, и это меня немного удивило, так как мне она была совершенно
незнакома. Оказалось, что это и была наша «Белая сирень». Ко мне она
присматривалась, потому что помнила меня как одну из тех, кто в прошлые годы бывал
всегда с Рахманиновыми. Она хотела от меня получить известия о них. Мы очень
обрадовались нашему неожиданному знакомству и обнялись, как старые друзья,
каковыми мы остались до её смерти.
Теперь со слов Фёклы Яковлевны Руссо, продолжу или, скорее, начну рассказ о «Белой
сирени».
До переезда в Москву Фёкла Яковлевна жила с семьёй в Киевской губернии, где
она занималась педагогической и общественной работой. В связи с поступлением
детей в учебные заведения она переехала в Москву. Заботы о семье, отрыв от
педагогической деятельности, по которой она очень тосковала, отсутствие
делового опыта — всё это переживалось ею очень тяжело. Да к тому же до переезда
в Москву она овдовела. В этот период как-то зашла к ней племянница и начала
уговаривать её поехать на концерт Рахманинова. Фёкла Яковлевна сначала наотрез
отказалась, но, уступая настояниям и уверениям, что она не раскается, если
поедет, наконец согласилась.
Музыка Рахманинова
и его исполнение произвели на неё огромное впечатление и совершенно изменили её
душевное состояние. На следующий же день Фёкла Яковлевна послала Сергею
Васильевичу на квартиру белую сирень, и с тех пор сирень неизменно
сопутствовала ему во всех его выступлениях. Вскоре Сергей Васильевич узнал имя
своей поклонницы, он относился к ней с трогательным вниманием — всегда держал
её в курсе календарного плана своих выступлений, писал даже, над каким
сочинением он работает. Письма эти Фёкла Яковлевна хранила как реликвии.
Однажды под влиянием тяжёлого настроения, не желая, чтобы письма Сергея
Васильевича после её смерти попали в чужие руки, она их уничтожила. Решение это
назрело под влиянием минуты, и она потом об этом очень сожалела»27.
О первом
композиторском опыте Рахманинова (в Симеизе) вспоминает его соученик Матвей
(Мотя) Пресман:
«Пребывание в Симеизе
осталось у меня в памяти главным образом из-за Рахманинова. Там он впервые начал сочинять. Как
сейчас помню, Рахманинов стал очень задумчив, даже мрачен, искал уединения,
расхаживал с опущенной вниз головой и устремлённым куда-то в пространство
взглядом, причём что-то почти беззвучно насвистывал, размахивал руками, будто
дирижируя. Такое состояние продолжалось несколько дней. Наконец, он
таинственно, выждав момент, когда никого, кроме меня, не было, подозвал меня к
роялю и стал играть. Сыграв, он спросил меня:
— Ты не знаешь, что
это?
— Нет, — говорю, — не
знаю.
— А как, — спрашивает
он, — тебе нравится этот органный пункт в басу при хроматизме в верхних
голосах?
...ЕщёПолучив
О первом
композиторском опыте Рахманинова (в Симеизе) вспоминает его соученик Матвей
(Мотя) Пресман:
«Пребывание в Симеизе
осталось у меня в памяти главным образом из-за Рахманинова. Там он впервые начал сочинять. Как
сейчас помню, Рахманинов стал очень задумчив, даже мрачен, искал уединения,
расхаживал с опущенной вниз головой и устремлённым куда-то в пространство
взглядом, причём что-то почти беззвучно насвистывал, размахивал руками, будто
дирижируя. Такое состояние продолжалось несколько дней. Наконец, он
таинственно, выждав момент, когда никого, кроме меня, не было, подозвал меня к
роялю и стал играть. Сыграв, он спросил меня:
— Ты не знаешь, что
это?
— Нет, — говорю, — не
знаю.
— А как, — спрашивает
он, — тебе нравится этот органный пункт в басу при хроматизме в верхних
голосах?
Получив удовлетворивший
его ответ, он самодовольно сказал:
— Это я сам сочинил и
посвящаю тебе эту пьесу.
Впоследствии Рахманинов
посвятил мне одно из крупных своих произведений — Сонату для фортепиано op. 36».
Как свидетельствуют
солидные литературоведческие источники и воспоминания свидетелей, в августе
1821 года Пушкин, вместе со своим другом, бессарабским помещиком, заехал в одно
из его сёл, где жили подвластные тому цыганы. Здесь поэта -неземной красотой! -
сразила юная цыганки Земфира, дочь принявшего гостей старосты, который дозволил запылавшему страстью поэту поселиться
третьим в своём шатре (как скоро выяснилось, до той поры пока его
красавица-дочь не сбежала к цыгану из другого табора).
Пережитая Пушкиным
страсть стала для него творческим импульсом к написанию стихотворной поэмы, в
которой он с естественным поэтическим домыслом блестяще высветил не только
сложную природу любовных отношений главных литературных персонажей: не цыгана
Алеко и цыганки Земфиры , но и красочно изложил
многие, им воспринятые, нюансы цыганской жизни.
Проспер Мериме, именовавший себя вассалом Пушкина,
...Ещёпереводивший его стихи и прозу на фран
Как свидетельствуют
солидные литературоведческие источники и воспоминания свидетелей, в августе
1821 года Пушкин, вместе со своим другом, бессарабским помещиком, заехал в одно
из его сёл, где жили подвластные тому цыганы. Здесь поэта -неземной красотой! -
сразила юная цыганки Земфира, дочь принявшего гостей старосты, который дозволил запылавшему страстью поэту поселиться
третьим в своём шатре (как скоро выяснилось, до той поры пока его
красавица-дочь не сбежала к цыгану из другого табора).
Пережитая Пушкиным
страсть стала для него творческим импульсом к написанию стихотворной поэмы, в
которой он с естественным поэтическим домыслом блестяще высветил не только
сложную природу любовных отношений главных литературных персонажей: не цыгана
Алеко и цыганки Земфиры , но и красочно изложил
многие, им воспринятые, нюансы цыганской жизни.
Проспер Мериме, именовавший себя вассалом Пушкина,
переводивший его стихи и прозу на французский, много почерпнул из поэмы «Цыганы»
для своей новеллы «Кармен», повествующей о жизни испанских ромэ. Земфиру он
называл сестрой Кармен. И в одноимённой опере Бизе , созданной по мотивам
новеллы Мериме, дерзкая героиня напевает пушкинское “режь меня, жги меня” – как
прежде неё напевала Земфира Алеко.
Спасибоооо...