…Тёплый вечер конца августа. На широком деревянном крыльце, у наглухо закрытого, некогда парадного входа в дом, сидят молодые женщины (среди них – моя мама) и ведут неторопливый разговор. На клумбах полыхает многоцветье. Цветы – повсюду, композицией запахов душистого перца, душистого горошка, ночной фиалки напоён воздух. Во дворе дома - настоящая цветочная плантация семейства Загороднюк, там – океан георгин: махровых и немахровых, крупных и помельче, низких и высоких; ярко-красных, оранжево-жёлтых, фиолетово-розовых…
Рядом, на пасеке, дедушка Дурнопьянов, укрыв лицо защитной сеткой, отгоняет атакующих его пчёл пыхтящим дымарём, вытаскивает из ульев рамки с мёдом и запускает их в ручную медогонку, установленную в передвижном вагончике. Занятый работой, он не замечает компанию ребят, с моим обязательным участием, пытающуюся затолкать горящую, затхло дымящую паклю в дупло старой яблони, в которой обитает семейство шершней.
<s
...Ещё
…Тёплый вечер конца августа. На широком деревянном крыльце, у наглухо закрытого, некогда парадного входа в дом, сидят молодые женщины (среди них – моя мама) и ведут неторопливый разговор. На клумбах полыхает многоцветье. Цветы – повсюду, композицией запахов душистого перца, душистого горошка, ночной фиалки напоён воздух. Во дворе дома - настоящая цветочная плантация семейства Загороднюк, там – океан георгин: махровых и немахровых, крупных и помельче, низких и высоких; ярко-красных, оранжево-жёлтых, фиолетово-розовых…
Рядом, на пасеке, дедушка Дурнопьянов, укрыв лицо защитной сеткой, отгоняет атакующих его пчёл пыхтящим дымарём, вытаскивает из ульев рамки с мёдом и запускает их в ручную медогонку, установленную в передвижном вагончике. Занятый работой, он не замечает компанию ребят, с моим обязательным участием, пытающуюся затолкать горящую, затхло дымящую паклю в дупло старой яблони, в которой обитает семейство шершней.
Чуть дальше, по грунтовой дороге, со старыми липами вдоль обочин, пара волов под ярмом тянет воз, на нём - металлические бочки с мазутом для электростанции, обслуживающей тепличный комплекс, близлежащие дома.
Во всём - благость, неспешность, уют.
Эти прелестные картинки из далёких пятидесятых годов могу, мне кажется, вырисовывать до бесконечности. Они, словно яркая мозаика в калейдоскопе, восхищают своей красочностью и, увы, неповторимостью, возвращают моему нынешнему восприятию малой родины неоспоримые значимость и прелесть эпохи детства, той неповторимой поры, " когда мне были новы все впечатленья бытия"24. И мне вновь хочется вернуться домой, в Верхнячку.
Комментарии 15
(Пела когда то Пугачева !)
…Тёплый вечер конца августа. На
широком деревянном крыльце, у наглухо закрытого, некогда парадного входа в дом,
сидят молодые женщины (среди них – моя мама) и ведут неторопливый разговор. На
клумбах полыхает многоцветье. Цветы – повсюду, композицией запахов душистого
перца, душистого горошка, ночной фиалки напоён воздух. Во дворе дома -
настоящая цветочная плантация семейства Загороднюк, там – океан георгин: махровых и немахровых, крупных
и помельче, низких и высоких; ярко-красных, оранжево-жёлтых, фиолетово-розовых…
Рядом, на пасеке, дедушка Дурнопьянов, укрыв
лицо защитной сеткой, отгоняет атакующих его
пчёл пыхтящим дымарём,
вытаскивает из ульев рамки с мёдом и запускает их в ручную медогонку,
установленную в передвижном вагончике. Занятый работой, он не замечает компанию
ребят, с моим обязательным участием, пытающуюся затолкать горящую, затхло
дымящую паклю в дупло старой яблони, в которой обитает семейство шершней.
<s
...Ещё…Тёплый вечер конца августа. На
широком деревянном крыльце, у наглухо закрытого, некогда парадного входа в дом,
сидят молодые женщины (среди них – моя мама) и ведут неторопливый разговор. На
клумбах полыхает многоцветье. Цветы – повсюду, композицией запахов душистого
перца, душистого горошка, ночной фиалки напоён воздух. Во дворе дома -
настоящая цветочная плантация семейства Загороднюк, там – океан георгин: махровых и немахровых, крупных
и помельче, низких и высоких; ярко-красных, оранжево-жёлтых, фиолетово-розовых…
Рядом, на пасеке, дедушка Дурнопьянов, укрыв
лицо защитной сеткой, отгоняет атакующих его
пчёл пыхтящим дымарём,
вытаскивает из ульев рамки с мёдом и запускает их в ручную медогонку,
установленную в передвижном вагончике. Занятый работой, он не замечает компанию
ребят, с моим обязательным участием, пытающуюся затолкать горящую, затхло
дымящую паклю в дупло старой яблони, в которой обитает семейство шершней.
Чуть дальше,
по грунтовой дороге, со старыми липами вдоль обочин, пара волов под
ярмом тянет воз, на нём - металлические
бочки с мазутом для электростанции, обслуживающей тепличный комплекс,
близлежащие дома.
Во всём -
благость, неспешность, уют.
Эти прелестные картинки из далёких пятидесятых
годов могу, мне кажется, вырисовывать до бесконечности. Они, словно яркая
мозаика в калейдоскопе, восхищают своей
красочностью и, увы, неповторимостью, возвращают моему нынешнему восприятию
малой родины неоспоримые значимость и прелесть эпохи детства, той неповторимой поры, " когда мне
были новы все впечатленья бытия"24. И мне вновь хочется вернуться
домой, в Верхнячку.
Всё мне
мерещится поле с гречихою,
В
маленьком доме сирень на окне,
Ясное-ясное,
тихое-тихое
Летнее
утро мерещится мне.
Чудится
мне, будто песню печальную
Мать надо
мною поёт в полусне.
Узкая-узкая, дальняя-дальняя
В поле
дорога мерещится мне 174.