О БЕДНОМ КОЩЕЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО ГЛ 4
Да что ему станется, бессмертному?!
– Ты, – говорю, – муж любимый, меня так больше не пугай – не ровен час, поседею
пуще тебя.
Смеется Кощей:
– Ты мне и седая люба будешь…
Ну что с него возьмешь, окромя супружеского долга?
Тут Прасковья Лукинишна нас из опочивальни выстукивает:
– Подымайтесь, деточки, скоро уж гости съезжаться начнут, привечать надобно!
А ведь и правда, как это мы запамятовали – праздник у нас сегодня великий, пир
за упокой души Марьи Моровны, чтоб ей на том свете икалось! Приглашенья еще
месяц назад разосланы, чтобы все поспели доехать, Прасковья Лукинишна с
третьего дня от печи не отходит, разносолы выдумывает. Егорушку два раза за
хвост из кринки со сметаной вытаскивала, Ваське-лентяю под нос совала в
назидание. Кот жар-крыса оближет лениво, да так с ним в обнимку и засыпает.
Спускаемся мы с Кощеем по лестнице, спор давешний продолжаем – сколько
времени минуло, а так на правого-виноватого и не рассчитались.
– Это кто ж кого больше напугал – сама-то с ведьмой в рукопашную схватилась,
едва нос не отгрызла!
– Я тебя обороняла, а ты меня на смех выставляешь!
– Ишь ты, а я-то, грешным делом, думал, что это я тебя оборонял, а ты под ногами
путалась…
– Кабы дома остался, оборонил бы, а так едва сам не помер!
– Кабы я дома остался, Моровна из своего логова не вылезла бы! Я-то втайне на
нее и думал, не знал только, зачем ей жены мои сдались, решил ловушку устроить
– с заклятьем Финист и один бы управился, солнце по его части, нашли бы ведьму
в любом случае. Я уж давно проведал, что стены терема ушами обзавелись, да не
знал, чьими. Не след было Марье Моровне на слова воеводины полагаться; сказал
Ворон при нем, что мы логово ее сыскать надумали, а не ее самую, она и поверила.
Нет бы самой прятаться – решила: коль из дома обжитого уйду, они меня и не
сыщут. А за оберег ты на меня зря серчала – не вычерпал я его, а переделал, над
твоими словами о скрытом вороге призадумавшись – как ты за ворота вышла, он
меня и оповестил. Хоть и стращал я челядь перед уходом, Марья Моревна в терем
ни за что бы не пошла, он от нее и без оберега заговорен накрепко. А иного
злодея воевода бы через порог не пустил – оберег тем паче не надобен.
…Больше всех воевода убивался. Как узнал он, кто жен Кощеевых за ворота
сманивал и жизни лишал, так колени у него и подкосились, на пол рухнул, за
голову схватившись – все разом вспомнил.
– Ох, и натворил я бед великих! Да как же мне теперь по земле ходить, людям в
глаза смотреть?! Вот тебе, Кощей, мой меч, заруби меня, распроклятого!
Взял Кощей меч и за спину спрятал, потому как видит – друг его в таком
состоянии, что не отбери – сам себя порешит.
– Полно, тебе, Черномор, убиваться, не твоя в том вина, забудь, как сон дурной!
Черт с ними, с женами, зато теперь у меня Василисушка моя есть…
Заулыбались мы друг другу, а воевода свое гнет:
– Не утешай, меня, Кощей, кругом я виноват: и в саду Марьи Моровны тебя
ослушался, и Василису на верную погибель из терема вывел, и ты из-за меня едва
жизни не лишился, кому я теперь нужен – прежней веры мне все равно не будет…
Лучше запри меня в темнице на веки вечные и самое имя мое забудь…
Пришлось Кощею напомнить, что темниц к терему не прилагается, разве что
погреба. Тут стряпуха забеспокоилась:
– Не пускай его, Костюша, в погреба, ить там же на притолоках колбасы да
окорока копченые поразвешены, к зиме припасены – все как есть изгрызет,
окаянный!
Нам смех, а воевода все не унимается – надумал в скит уйти: бороды не брить,
ногтей не стричь, корой дубовой питаться, рубище носить. Плеть колдовскую у
Кощея отнять попытался – мол, для бичевания ежеутреннего, во искупление
деяний злодейских.
Сжалился Кощей, придумал, чем воеводу безутешного занять:
– Иди, – говорит, – склей мне Пашку во искупление. А я водицы живой да мертвой
у Бабы-Яги попрошу; только бы не проговориться, для чего, а то не даст, карга
злопамятная!
Три недели воевода камни собирал да клеил, составил-таки коня за вычетом
хвоста и гривы – видать, волос конский песком мелким рассыпался. Пашка потом
цельный месяц на конюшне сидел безвылазно, от кобылиц знакомых таился,
воеводу бракоделом обзывал, пока заново не оброс…
– Воевода твой, – говорю, – такое же горе луковое, как и ты сам! И почто я с вами
связалась, непутевыми…
Надоело Кощею со мной спорить, подхватил нежданно на руки, да так по лестнице
и сомчал под смех веселый.
Не погуляли мы толком на пиру нашем свадебном, зато уж этот удался на славу!
Послетались-посбегались чародеи, посъезжались царевичи-королевичи заморские
– хоть и отказала я им в свое время, против угощения дармового не устояли, ни
один делами да нездоровьем не отговорился, батюшка опять-таки послов
чужеземных приволок – пущай знают, каков у царя Лукоморского зять, заодно и на
пропитании ихнем казна сэкономит. Прибыли сестрицы все до единой, кто с
мужьями, кто с подружками. Марфуше замужество впрок пошло – еще больше
раздобрела, разрумянилась, все на Муромца покрикивает – подай то, подай это,
вина не пей, руками не ешь, пальцы жирные о соседа не вытирай. А уж друзей-
знакомых да родственников дальних, впервые виданных, набежало – не счесть,
пришлось столы из терема выносить, в чистом поле ставить.
Последней Баба-Яга заявилась, сперва все ворчала да хмурилась, помелом на
чародеев замахивалась, коня да ноги избяные припоминала, а как Кощей ее на
почетное место усадил, в первую очередь медом обнес, – подобрела, «сахарным»
обозвала, клубок какой-то самокатный подарила. Кощей на радостях ее в обе щеки
расцеловать сподобился – давно, видать, точил зуб на сию диковину.
Пир-от мы во избавление от Марьи Моровны закатили, ан гости к середине
застолья изрядно медов нахлебались и давай «Горько!» кричать. Пришлось
сластить, а они, окаянные, еще вслух считают!
Вечер небо златом выкрасил, тучи багрянцем заткал – дружине прискучило в поле
стоять, а за ней и орда подтянулась, устроили перед теремом бой шуточный, бока
друг другу намяли, да тут же добрым пирком и отметили. Батюшке моему кто-то
гусли-самогуды подсунул, гости в пляс пошли, даже Баба-Яга, костяная нога,
вокруг Муромца козой заскакала, под локоток его подхвативши.
До утра веселье не затихало, а с утра – продолжилось.
Тут и сказочке конец, а кто слушал – молодец.
#ОльгаГромыко
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 3