МОЯ ПАСХА
Елико согреших от юности моея…
В моей семье с Пасхой было почти никак.
Было, ей-Богу, как-то не до нее, и, честно говоря, выглядело повсеместно доказанным фактом, что раз упавшая Церковь больше никогда не поднимется. В храмы частили одни старухи, а на редчайших ведомых ими туда детей в длинных оборчатых платьицах и платочках даже я косился дико, как на чудом уцелевшую сектантскую поросль.
Родители не были членами партии, но оба происходили из партийных семей, где упоминание какой-либо христианской универсалии считалось зазорным, где-то смешным и стыдным, а где-то и преступно легкомысленным. В «обществе» могли одернуть, а порой одернуть и весьма сурово: ты, что, дескать, може
Бабка пришла к священнику с вопросом: – Что делать с дедом? Совсем несносный стал! Спорит, неправоты своей не признает, ругается! Сладу совсем нет! Батюшка дает ей бутылку с водой и говорит: – Это святая вода, как только дед порог переступает после работы, или как только он голос повышает, – сразу набери в рот святой воды и держи сколько сможешь. Чем дольше держишь, тем больше святая вода поможет! Кончится вода в бутылке, еще придешь. Через неделю бабка бежит еще за водой: – Спасибо, батюшка! Помогла святая водичка! Дед теперь шелковый, спокойный. Жизнь у нас теперь, ну просто на зависть соседям – тишь да гладь! Налей-ка, батюшка, еще святой водички!