Эта фотография советского военнослужащего срочной службы в 1976 году заставила заговорить о себе весь мир. Первой её напечатало на всю полосу британское издание Daily Mail, крайне негативно настроенное в то время против Советского Союза. И сопроводило подписью, заставившей заинтересоваться этим фото едва ли не весь мир. Сделал снимок известный сегодня фотограф Владимир Вяткин, шестикратный лауреат международного фотоконкурса World Press Photo. И лишь спустя 20 лет сам Владимир Вяткин узнал о трагической судьбе своего героя. В детстве Владимир Вяткин был увлечён музыкой и живописью и собирался стать профессиональным искусствоведом. Но уже подростком он попал на выставку «Интерпресс-фото – 6
Этому мальчику с недетскими глазами на фото 12 лет и зовут его Алексей Лебедев...Он стал одним из выживших в Освенциме, где ему был присвоен номер 158671. Война отобрала у Алеши всю его семью: отца, мать и сестер, а сам он вырос в киевском детском доме и стал дипломатом. К сожалению, его не стало в 1972 году, когда ему было всего 38.. Его открытое письмо на Нюренбергском процессе: - «Товарищи судьи! Очень прошу, прочитайте на суде моё обвинение и скажите немцам–детоубийцам, что я их проклинаю. Присудите им самое жестокое наказание за моих сестёр, маму, за отца, за всех товарищей детского дома, которых обидели немцы...». Вечная память.
Почему у тех, кто хочет жить по Евангелию, так много испытаний, болезней, скорбей, а у грешников обычно жизнь бывает тихая и спокойная? «А вы видели когда-нибудь охотника за птицами?» – «Видели». – «Тогда скажите: бежит охотник за подстреленной птицей?» – «Нет, он охотится за другими, а подстреленных и убитых пока не берёт, знает, что они всё равно в его руках». – «Вот так, дорогие мои, и диавол, охотник за душами, он охотится только за теми, кто летает, кто духовно здоров, а подбитых, мёртвых душой не трогает – знает, что они всё равно в его руках». ⠀ Патриарх Московский и всея Руси Алексий II.
Ты говорила мне «люблю», Но это по ночам, сквозь зубы. А утром горькое «терплю» Едва удерживали губы. Я верил по ночам губам, Рукам лукавым и горячим, Но я не верил по ночам Твоим ночным словам незрячим. Я знал тебя, ты не лгала, Ты полюбить меня хотела, Ты только ночью лгать могла, Когда душою правит тело. Но утром, в трезвый час, когда Душа опять сильна, как прежде, Ты хоть бы раз сказала «да» Мне, ожидавшему в надежде. И вдруг война, отъезд, перрон, Где и обняться-то нет места, И дачный клязьминский вагон, В котором ехать мне до Бреста. Вдруг вечер без надежд на ночь, На счастье, на тепло постели. Как крик: ничем нельзя помочь!— Вкус поцелуя на шинели. Чтоб с теми, в темноте, в хмел