Сначала он говорит: давай останемся друзьями, потом женится на твоей подруге. Ты сидишь в парке на скамейке и думаешь: жизнь кончена, ты никогда не будешь прежней, ты не сможешь теперь смеяться, быть легкомысленной и жизнерадостной, доверять людям. Осень пахнет спелой грушей, горькой рябиной и гречишным мёдом, а ты говоришь: прощай, белый свет, мне так плохо, я и дня не проживу с этой бoлью. Листья под ногами лежат красивым, мягким ковром, но тебе всё равно. Какая-то бабушка кормит хлебом тoлстых уток в пруду, а ты не замечаешь. Белка с дерева кидает в прохожих скорлупку от орехов, прохожие улыбаются, а тебе хочется плакать.
Тебя предали, бросили, словно ту облезлую ничейную собаку, что л
Испытание длиною в жизнь - это жизнь с собой...
Стопроцентная неразлучность.
Стопроцентное заточение в сначала расцветающее, а потом увядающее тело.
Стопроцентное свидетельство каждого прожитого мгновения, от самого светлого до самого невыносимого...при стопроцентной иллюзии, что хоть от одного можно спрятаться или убежать.
И стопроцентная капсула на одного, подлинность которой не соизмерима, увы, с тем её утолением, что доступно снаружи, пусть и на уровне сильнейших чувств.
Да, любовь - самая большая компенсация общей человеческой природы, но компенсация не отменяет данности, она лишь сглаживает правду о том, что каждый из нас живёт, прежде всего, с самим собой, а только потом с кем-то
...,, Если у тебя вдруг возникнет чувство потерянности,
– шептал Маленький Ангел,
Если тебе когда-нибудь покажется, что тебя потеряли,
помни: тот, кто тебе
нужен,обязательно тебя найдёт… И обязательно вовремя…
Потому что у каждого есть человек, вовремя нас нашедший…"
Ольга Мешковская Пятакова
Константин Паустовский из книги "Далекие годы": «Чем непригляднее выглядела действительность, тем сильнее я чувствовал всё хорошее, что было в ней скрыто. Я догадывался, что в жизни хорошее и плохое лежат рядом. Я старался находить черты хорошего всюду. И часто находил их, конечно. Они могли блеснуть неожиданно, как хрустальная туфелька Золушки из-под её серого рваного платья, как мог блеснуть где-нибудь на улице внимательный и ласковый взгляд её глаз. «Это я — говорил этот взгляд. — Разве ты не узнал меня? Сейчас я обернулась нищенкой, но стоит мне сбросить лохмотья, и я превращусь в принцессу. Жизнь полна неожиданного. Не бойся. Верь в это».
И все — получится…
Потому что ничего не кончается. И даже когда нет рядом рук, поднимающих тебя, упавшего, не плачь. Не будет рук — будет веревочка, за которую можно удержаться. Встань и иди дальше. Ты сможешь. И не думай о завтра.
Завтра и так будет, думаем мы о нем или нет. Не кори, не ищи виноватых, в конце концов, во всем виноваты мы сами — так или иначе. Я не верю в то, что все — к лучшему. Достаточно просто верить. Что так надо. А к чему —
может, и поймем когда-нибудь.
Да. Не повторится многое. Но оно было. И оно — наше. И нашим останется.
Слезами ли, счастьем, болью, с которой жить. Но — нашим. Жалей. Не о прошлом, не о несбывшемся, жалей тех, кому, видит Бог, много хуже, чем тебе. И