Молимся за Белгород!
Большая Россия!
Мы кричим из Белгорода!
Мы не просим помощи, сочувствия, денег и жалости. Мы просим молитв!
Мы - белгородцы, и нам страшно, смертельно страшно: огромный, красивый, чистый, любимый, светлый Белый город стирают с лица земли и людей вместе с ним!
Мы забыли о спокойных прогулках, забыли о походах в магазины, парки, кафе, школы, садики, и даже больницы.
Мы забыли о свиданиях.
Мы не смотрим прогноз погоды, потому, что это не имеет смысла - всё равно знаешь, что новый день проведёшь дома.
Целый день в голове звенят молитвы: "Господи, помилуй!", " Господи, спаси!", "Господи, пусть от этого обстрела никто не пострадает!", " Богородица, заступись за
Ирина Яковлевна Медведева просила переслать свой текст.
Вернулась сегодня из магазина вся в слезах и соплях...
Какой у нас все-таки народ! Таких нигде нет больше.
Стою на кассе в Магните, как раз моя очередь, сзади человек пять. Заходит парень молодехонький, в военной форме, сразу к кассе. Спросил есть ли сигареты. Кассирша сказала есть, а я предложила ему купить, встать передо мной, без очереди. И тут влетает в магазин какой-то мужик и орет: "Люди, там пацаны наши военные, я сейчас быстро им сладостей наберу, пропустите меня без очереди, а то они уедут".
Ну бабы, закудахтали,сразу ломанулись посмотреть, кто-то на улицу выскочил, заскочил, крикнул, что там два автобуса с нашими вое
ОБРУБЫШ.
В детском доме его называли Обрубышем. Иногда Саньке казалось, что это
его фамилия.
- Эй, Обрубыш, не мешай!- кричали ребята, играя в футбол.
- Пни мяч!- ехидно просил Колька Завьялов, зная, что Санька не устоит на
короткой ноге.- Эх, ты, обрубыш!
Мальчишка хмуро молчал, до боли сжимая худенькие кулаки. Он давно уже не
плакал. Отворачивался и, хромая, уходил в парк. Обрубышем его прозвали
потому, что одна нога была короче другой. По этой причине он и оказался в
детском доме.
Узнав, что ребёнок родился калекой, его мать одиннадцать лет назад
написала «отказную». Это заявление Санька видел сам, когда относил
личные дела в медпункт. Медсестра дала ему папки, а сама побежала