Здесь катятся волны, гудят шмели и воздух стригут стрижи, и утицы кормятся на мели, и греют тела ужи… А я? Что здесь делаю среди них – глядящая вверх и вдаль? Ах, да: сочиняю вот этот стих, из сердца гоню печаль… Тяну свои руки привычно ввысь – (так лечатся позвонки) и молча твержу себе: улыбнись! Пусть губ твоих уголки во всякое время стремятся вверх без всяких на то причин! Ещё культивируй почаще смех в пучине своих кручин! Естественной радости час придёт! – себе на пути твержу. И птице завидую, что поёт, и бабочке, и ужу… _ 11 мая 23.
«Гостиницы у Оптиной тогда не было, и паломники ночевали в храме.
Один паломник постелил матрас как раз под иконой Божией Матери, но одеяла ему не досталось, и он от холода не мог уснуть. И вот подошла к нему среди ночи Монахиня и укрыла теплым платком.
Проснулся он утром, ищет, кому бы отдать платок, и вдруг как побежит. Подбежал ко мне, на одной ножке скачет и три раза вокруг меня обежал.
Я опешил: «Брат, что с тобой?»
А он говорит вне себя от радости: «Я же хромой был! Понимаешь? А теперь и бегать, и прыгать могу».
Отослали этого паломника к старцу, а старец сказал, что Монахиня эта была сама Божия Матерь»
Паломник Николай Ребров
И зачем они завели ребёнка – одному Богу известно. Пили бы и дрались как раньше, и не вмешивали бы в это дело детей, и может быть всё было бы нормально. Но нет, ей захотелось ребёнка, видите ли.
Сожитель и по совместительству собутыльник не понимал её, но что делать? Если женщине чего войдёт в голову, то вытащить это оттуда уже совершенно невозможно. Вот поэтому то и появился в их доме маленький, орущий комочек.
Теперь приходилось отвлекаться от таких очень важных дел, как поглощение самодельных спиртных напитков и выяснения отношений.
Дом доставшийся ему по наследству, стоял у горы и самой кромки леса
в совершенно безлюдной местности.
Так что, ежедневные скандалы никому не мешали. Хотя.