Дaй бoг cлепцам глaза вepнуть и cпины выпpямить гopбатым. Дай бог быть богом хоть чуть-чуть, но быть нельзя чуть-чуть распятым. Дай бог не вляпаться во власть и не геройствовать подложно, и быть богатым — но не красть, конечно, если так возможно. Дай бог быть тертым калачом, не сожранным ничьею шайкой, ни жертвой быть, ни палачом, ни барином, ни попрошайкой. Дай бог поменьше рваных ран, когда идет большая драка. Дай бог побольше разных стран, не потеряв своей, однако. Дай бог, чтобы твоя страна тебя не пнула сапожищем. Дай бог, чтобы твоя жена тебя любила даже нищим. Дай бог лжецам замкнуть уста, глас божий слыша в детском крике. Дай бог живым узреть Христа,
Знаете, на чем вчера я себя поймала? На мысли о том, что советские военные песни (да и вся музыка того периода) - это совершенно отдельный культурный пласт, которого нет ни у одной другой нации на земле... Есть с чем сравнивать... Поскольку живу много лет, погружённая в культуру той страны, в котрой живу, могу сказать совершенно точно - нет в англоязычной среде ни одной песни, которая хотя бы минимально приблизилась бы по эмоциональной и смысловой нагрузке к, скажем, Тёмной Ночи или Землянке, к Песне Военного Корреспондента или Эх, Дороги, к Безымянной Высоте или Катюше...Да что я тут надрываюсь - любой из нас может перечислить огромное количество песен о той войне, которые мы все знаем на
«Я думаю, в первые десятилетия XX века закончился огромный исторический период в искусстве, включающий в себя и тот, что начинался Ренессансом. Мы свидетели действительно большого кризиса художественной системы. И этот кризис может длиться не одно столетие, сопровождаясь реминисценциями. На разных этапах это было: от Античности к Средним векам, от Средних веков к Возрождению. И вот сейчас, захватив почти весь двадцатый, этот кризис, вероятно, продлится и весь XXI век. Меня часто спрашивают, что такое «Черный квадрат» Малевича. Я отвечаю: это декларация — «Ребята, всё кончилось». Малевич правильно тогда сказал, суммируя глобальную деформацию и слом, отражённые прежде в кубизме. Но ведь трудно