— Большой театр. Когда-то это было сказкой, когда я был маленький. И когда я говорил, что буду главным танцовщиком и т.д. Все смеялись. Но так стало. Мне даже смешно, потому что я помню, как они мне смеялись в лицо. А потом я помню, как все гордились, когда я стал народным артистом.
— Как вы справляетесь с разочарованием в жизни?
— Очень сложно. Разочарование вообще, мне кажется, самая тяжелая краска в жизни человека. Очень обидно, когда вы это понимаете — очень часто так бывает и всех касается. Мы очень часто сожалеем о том вкладе, своем, который мы сделали в человека. Конечно, когда ты с этим сталкиваешься, этот очень грустно и очень больно. Особенно, когда ты много вложил в этого человека сил, любви, доверия, участия. Это тяжело.
— Чем бы вы занялись в последний день своей жизни?
— Ой, не знаю. Не могу себе представить… Вы понимаете, к этому надо относиться очень цинично. И я очень хорошо помню, как мама мне сказала, что она на днях скончается. И потом я много об этом думал — она была очень спокойная. Ей не было много лет, ей было всего 62 года. Но когда мне няня сказала, что скоро уйдёт, а ей было уже за восемьдесят... Я тогда был маленький и начал спорить. Она говорит: «Я хочу умереть быстрее, Ника, я больше не могу». Видимо, она болела, и я с ней начал спорить. Я помню, она мне начала объяснять: «Я уже пожила, я уже нажилась, я уже не хочу, всё уже». Я помню, как я с ней боролся.
Я уверен, что у каждого человека это происходит по-своему. Скажем, если бы мне кто-то, когда я начинал танцевать, сказал бы, что я так легко уйду со сцены в смысле своего амплуа, я бы тоже не поверил. Но я очень хорошо помню, как я все это хотел закончить, потому что я реально мучился. Я мучился, потому что надо было танцевать, как Николай Цискаридзе. А это было очень тяжело. Мне не хотелось понижать планку, я просто дотянул и сказал: всё. Потому какое ощущение будет на пороге, никто не знает.
Конечно, я завидую, не то что завидую… но вот это — уснул и не проснулся — подарок. Потому что человек не подозревал. Я слушал интервью одного доктора, который говорил, что не бывает легкой смерти, не бывает вообще. Это очень большая боль. Он объяснял как доктор, патологоанатом. Хотя, как сказала Галина Сергеевна Уланова, мой педагог, оттуда еще никто не возвращался, и никто ничего не рассказывал.
— Как вы думаете, почему вы так притягиваете людей? Вы считаете себя уверенным?
— Мне кажется, потому что я во многом не подстраиваюсь никогда ни под кого. Я не пытаюсь заискивать, не пытаюсь обманывать. Понимаете, я старался все годы, что даю интервью, быть искренним, это раз. А, во-вторых, дуракам всегда в лицо говорил, что они дураки, и не стеснялся этого. И не боялся.
— Это тяжело.
— Это очень тяжело.
— Люди вспоминают эпизод из книги о посещении вами храма Гроба Господнего и что вы попросили лишить вас зависти. Вы считаете, что зависть не может быть позитивным чувством, не может иметь другого окраса?
— Не может. Она может иногда тебя сподвигнуть сделать рывок в твоей жизни ни к подлости, а именно все-таки чему-то научиться, достигнуть какого-то результата. Самое страшное, что зависть — очень часто бывает так — ведет людей к плохим поступкам. Шота Руставели написал, и я очень люблю эту фразу, что всё начинается со лжи. Ведь зависть — это ложь самого себя к себе. Тебе кажется, что ты тоже достоин. Понимаете? И очень многие люди ведутся, потому что у каждого поступка есть хорошая и плохая сторона. Но ведь по плохой стороне легче пойти. Мы говорили с вами о том, кого исполнять легче — принцев или мистических персонажей. Вы понимаете, злой гений, который приходит, не говорит: соверши плохое. Он говорит: вот есть белое, есть черное, выбирай. И, к сожалению, принц выбирает черное. Но он же белое ему тоже показывал. И так в жизни каждого человека, к сожалению. Мы всегда стоим перед выбором: съесть или не съесть, выучить или не выучить, пойти или не пойти, позвонить или не позвонить и т.д. И каждый человек сообразно своему нутру совершает этот выбор.
— Были ли какие-то отказы в вашей жизни, которые послужили во благо?
— Ну, наверное. Самый знаменитый, когда меня допекли в Большом театре, я пришел к Гергиеву к тому же с заявлением о приеме в Мариинский театр. Он рассмеялся и сказал: «Зачем? Я тебя не возьму». Я говорю: «Как?» Потому что я был уверен, что он меня возьмет. Он говорит: «Нет, Коля, ты и так все время танцуешь, у нас никаких проблем нет. Пойми, ты никогда не станешь артистом Мариинского театра. Потому что за твоей спиной уже есть квадрига и восемь колонн, и это прекрасно. Очень мало кому выпадает в жизни такая привилегия, чтобы с его именем сразу ассоциировалось то производство, которому он служит, сразу вставала профессия. Тебе очень повезло, ты помимо того, что ты одаренный артист, ты еще и очень успешный артист, не делай глупости». И он меня вытрезвил тогда, я его очень хорошо услышал. Потому что он сказал: «Ты навсегда будешь артист Большого театра, это всё, тебе повезло очень, не делай глупости».
— Нет ли в планах открытия своего театра балета?
— Нет, никаких планов. Я вообще не верю ни во что частное в искусстве. И в образовании.
— Если бы вы снимались в каком-то фильме, то о чем бы он был?
— О чем бы он был… Да, не знаю, понимаете, все, что касается кино и театра драматического, это должна быть заинтересованность режиссера. И если вам везет, что вы попадаете в руки большого мастера, конечно, ваш образ могут использовать. Надо быть такой глыбой, как Джульетта Мазина, Алла Демидова, Марина Неелова или Светлана Крючкова, Алиса Фрейндлих, для того, чтобы переходя из фильма в фильм и вроде перенося свою внешность, не повторяться, а быть каждый раз новой. Вот ты смотришь, вроде тот же человек, но не тот. Потому что это мастерство. То же самое, что у меня, это очень сложно в балете, чтобы у тебя была такая череда принцев, и ты везде был со своим лицом. Это мало кому удается. Просто это — другая профессия. Я не могу вам сказать, что в кино, может быть, у меня так получилось. Я уверен, что если бы когда-нибудь я заинтересовал серьезного режиссера, тогда могло бы выйти. Конечно, я что-то умею играть и у меня профессия есть. Просто в кино абсолютно другие законы. Очень много потом зависит от монтажа.
— Последний вопрос: какой герой вам ближе — Вронский, Левин или Каренин?
Каренин. И с самого начала я был его поклонником. Я очень люблю этот роман, я его люблю перечитывать, потому что он меняется со временем, ты меняешь отношение. Левин у меня всегда вызывал уважение, но его пространные рассуждения, все это было не мое. Но Каренин с его умением служить, со служением делу, с его понимаем чести, с его пониманием долга, это человек всегда мне больше всех нравился.
(13 февраля 2024)
_______________
Уважаемые подписчики! Подписывайтесь на наш телеграм канал по ссылке в комментариях! Там еще больше интересных историй, стихов и высказываний
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 1