Послушайте симфонию весны. Войдите в сад, Когда он расцветает, Где яблони, Одетые цветами, В задумчивость свою погружены. Прислушайтесь... Вот начинают скрипки На мягких удивительных тонах. О, как они загадочны и зыбки, Те звуки, Что рождаются в цветах! А скрипачи... Вон сколько их! Взгляните... Они смычками зачертили сад. Мелодии, как золотые нити, Над крыльями пчелиными дрожат. Здесь все поет... И ветви, словно флейты, Неистово пронзают синеву... Вы над моей фантазией не смейтесь. Хотите, я вам «ля мажор» сорву? __________ Андрей Дементьев Музыка Фото с сайта
Случилось так, что двадцати семи лет от роду мне выпала отрада жить в замкнутости дома и семьи, расширенной прекрасным кругом сада. Себя я предоставила добру, с которым справедливая природа следит за увяданием в бору или решает участь огорода. Мне нравилось забыть печаль и гнев, не ведать мысли, не промолвить слова и в детском неразумии дерев терпеть заботу гения чужого. Я стала вдруг здорова, как трава, чиста душой, как прочие растенья, не более умна, чем дерева, не более жива, чем до рожденья. Я улыбалась ночью в потолок, в пустой пробел, где близко и приметно белел во мраке очевидный бог, имевший цель улыбки и привета. Была так неизбежна благодать и так близ
Гиацинтами пахло в столовой, Ветчиной, куличом и мадерой, Пахло вешнею Пасхой Христовой, Православною русскою верой. Пахло солнцем, оконною краской И лимоном от женского тела, Вдохновенно-веселою Пасхой, Что вокруг колокольно гудела. И у памятника Николая Перед самой Большою Морскою, Где была из торцов мостовая, Просмоленною пахло доскою. Из-за вымытых к празднику стекол, Из-за рам без песка и без ваты Город топал, трезвонил и цокал, Целовался, восторгом объятый. Было сладко для чрева и духа Юность мчалась, цветы приколовши. А у старцев, хотя было сухо, Шубы, вата в ушах и галоши... Поэтичность религии, где ты? Где поэзии религиозность? Все «бездельные» песни пропе
На полях черно и плоско, Вновь я Божий и ничей! Завтра Пасха, запах воска, Запах теплых куличей. Прежде жизнь моя текла так Светлой сменой точных дней, А теперь один остаток Как-то радостно больней. Ведь зима, весна и лето, Пасха, пост и Рождество, Если сможешь вникнуть в это, В капле малой – Божество. Пусть и мелко, пусть и глупо, Пусть мы волею горды, Но в глотке грибного супа – Радость той же череды. Что запомнил сердцем милым, То забвеньем не позорь. Слаще нам постом унылым Сладкий яд весенних зорь. Будут трепетны и зорки Бегать пары по росе И на Красной, Красной горке Обвенчаются, как все. Пироги на именины, Дети, солнце… мирно жить, Чтобы в доски домовины Тело милое сложить. В э
Когда зажигаются звезды в небе ночном, Память непрошеным гостем входит в мой дом. Тихо войдет, свечи зажжет, музыку включит И беседу начнет. В эту минуту твои оживают глаза, В них, как и прежде, невольно таится слеза, Смотрят с надеждой, смотрят любя: Вот и опять я с тобою и — без тебя. Вот и опять я с тобою и — без тебя. Я приглашу на танец Память, И мы закружимся вдвоем, И вместе с нами, вместе с нами Помолодеет старый дом. Ну, а когда погаснут свечи И за окном рассвет вздохнет, Произнесет: «До скорой встречи», — Мне тихо Память и уйдет. Когда зажигаются звезды в небе ночном, Память непрошеным гостем входит в мой дом. Кружатся даты, свечи горят, В рамке багетной
Ты нам во славу и в позор, Сергей Есенин. Не по добру твой грустен взор в пиру осеннем. Ты подменил простор земной родной халупой; не то беда, что ты хмельной, а то, что глупый. Ты, как слепой, смотрел на свет и не со зла ведь хотел бы славить, что не след поэту славить. И, всем заветам вопреки, как соль на раны, ты нес беду не в кабаки, а в рестораны. Смотря с тоскою на фиал — еще б налили,— с какой ты швалью пропивал ключи Марии. За стол посаженный плебей — и ноги на стол,— и баб-то ты любил слабей, чем славой хвастал. Что слаще лбу, что солоней — венец ли, плаха ль? О, ресторанный соловей, вселенский хахаль! Ты буйством сердца полыхал, а не мечтами, для тех, кто сроду не слыхал о М