Я ВЫЖИЛ, ПОТОМУ ЧТО МОЛЧАЛ». Как сложилась жизнь приёмного сына Сталина.
Долгие годы истинную историю его жизни почти никто не знал, и всё потому что он скрывал многие факты своей биографии. Возможно, именно это спасло ему жизнь, когда летом 1941 года он попал в немецкий плен. Больше всего он не хотел, чтобы кто-то узнал в нём приёмного сына Сталина. Артём Фёдорович не боялся смерти, но опасался, что его именем станут спекулировать, как это произошло со старшим сыном Сталина.
По его собственному признанию, никто из его окружения не знал, что он — приёмный сын вождя. Усыновление не было оформлено официально, а сам Артём Фёдорович никогда не афишировал близкие отношения со Сталиным. В послед
10 мая родилась Юлия Друнина. 100 лет со дня рождения. "Я только раз видала рукопашный, Раз наяву. И тысячу — во сне. Кто говорит, что на войне не страшно, Тот ничего не знает о войне". (с) Юлия Друнина Ю́лия Влади́мировна Дру́нина (10 мая 1924 — 21 ноября 1991) — русская советская поэтесса. После начала Великой Отечественной войны, в семнадцатилетнем возрасте Юлия Друнина записалась в добровольную санитарную дружину при РОККе (Районное общество Красного Креста), работала санитаркой в глазном госпитале. Окончила курсы медсестёр. В конце лета 1941 года, с приближением немцев к Москве, была направлена на строительство оборонительных сооружений под Можайском. Там, во время одного из авианал
Мне не жалко погибших немецких солдат, Что хотели с землёю сравнять Сталинград, Этих Гансов и Фрицев, лежащих в могиле, Потому что они мою землю бомбили. Мне не жалко лоснящихся, наглых и потных, Опьяневших от крови безмозглых животных. И за хворост, что брошен был в пламя пожара, Их настигла вполне справедливая кара. Предо мной на столе - желтизна фотографий, Где смеются довольные асы Люфтваффе. Это те, кто, нарушив святые законы, Санитарные подло бомбил эшелоны. Наши школы, больницы, дома, магазины С их нелёгкой руки превратились в руины, А на то, что дышало, любило, мечтало, Были сброшены адские тонны металла. Мне румын, итальянцев и венгров не жалко! И плевать – было